— Вот видишь, еще одна хорошая мысль. Надо договориться с книготоргом, пусть пришлет продавцов… Слушай, Клава, тебе не кажется, что у нас хороший вечер должен получиться?
— Отличный будет вечер, вот увидите!
— А кто говорил — не выйдет?
— Ничего я не говорила, вам послышалось! — засмеялась Клава и убежала.
Глава третья
ДВОРЕЦ ЖДЕТ ГОСТЕЙ
Клава, расстроенная и подавленная, ходила по пустынным залам Дворца культуры. Было уже около семи часов вечера, а литейщики не появлялись.
Она вздрогнула, услышав, как тяжело загремел блок и хлопнула входная дверь. Захотелось побежать и посмотреть, кто там пришел. Но она сдержалась и неторопливо подошла к дверям в вестибюль. У окна гардероба раздевался и что-то говорил директор клуба Тараканов. Больше никого не было…
Приглаживая пышную прическу, он подошел к Клаве и пригласил осмотреть Дворец. Еще утром он собирался жаловаться на литейщиков, которые вынудили его снять платные сеансы. Но потом рассудил, что нет худа без добра: по крайней мере, в завкоме не будут больше упрекать его в том, что он, Тараканов, превратил Дворец в коммерческое предприятие и повернулся спиной к цехам.
Тараканов поднялся на сцену. На столе президиума поправил тяжелые складки синей бархатной скатерти, переставил букеты с живыми цветами, приказал сменить воду в графинах.
Клава наблюдала за ним и тоскливо прислушивалась к равнодушным словам, которые произносил взобравшийся на трибуну радиотехник: «Даю проверку! Раз, два, три, четыре, пять! Раз, два, три, четыре, пять!»
Тараканов спустился в зал. Долго рассматривал красное полотнище, на котором очень крупно выделялись слова: «Привет молодым литейщикам«! Потом крикнул:
— Волнова! Вы не находите, что здесь лишнее слово «молодым»?
Он стал убеждать ее, что приветствовать только молодых литейщиков неудобно. Вдруг среди гостей окажутся пожилые? Они разве не заслуживают привета?
— Мы вырежем слово и снова сошьем лозунг…
Клава устало махнула рукой: пусть делает, как хочет! Нужен ли вообще такой лозунг, когда нет никаких литейщиков — ни старых, ни молодых…
— Тамара! Быстренько! Снять лозунг над сценой, вырезать слово «молодым», сшить и снова повесить! — приказал он куда-то за кулисы.
Они прошли в фойе. Там оказалось несколько гостей. Гриша Малинин с группой заводских футболистов шел вдоль выставленной на одной из стен галереи стахановцев и в упор разглядывал каждый портрет. Ребята вполголоса о чем-то разговаривали, и Клава услышала сказанную Гришей фразу:
— Нашей личности тут быть не полагается! Не достойны…
По тону было трудно определить, сожалеет ли он, или, наоборот, доволен тем, что его портрета нет в галерее.
За длинным столом с аккуратно разложенными книгами сидели две продавщицы и что-то читали. Буфетчицы звенели посудой, перетирая стаканы. На эстраде сверкали разложенные по стульям трубы духового оркестра. Сами музыканты собрались в сторонке вокруг своего дирижера и над чем-то весело смеялись. Тараканов присоединился к музыкантам.
Клава осталась одна. Она посмотрела на часы и стиснула пальцы: «Пятнадцать минут восьмого, а литейщиков все нет? Что случилось?»
В фойе вошел начальник пролета Халатов с женой — высокой, дородной женщиной, одетой в черное шелковое платье. Зябко кутаясь в пуховую шаль, она обвела скучающим взглядом зал и неожиданно пискливым голосом сказала:
— Ну вот, говорила же я тебе… Никого еще нет.
Халатов сердито разглаживал усы.
Клава, приветливо улыбаясь, шла им навстречу. Ей не нравился Халатов, но это были первые гости, и Клава чувствовала себя обязанной принять их хорошо, радушно.
Халатов смотрел на нее колючим взглядом и, не здороваясь, отрывисто сказал:
— Где же народ, Волнова? Вы проваливаете вечер! Не умеете — не беритесь! Тоже мне — устроители балов!
Клава от неожиданности остановилась и несколько мгновений изумленно рассматривала рассерженного Халатова. «Что с ним? Чего он-то ругается?» — думала она.
— Сейчас! — почему-то сказала она и рванулась к выходу.
Клава так резко распахнула дверь в вестибюль, что мирно беседовавшие гардеробщицы замолчали и внимательно следили за ней, пока она бежала к выходным дверям.