Темные окна большого двухэтажного общежития удивили Алешу. «Неужели так поздно? — подумал он. — В субботу народ всегда засиживается за полночь…»
Забирая ключ у дежурной, он спросил:
— Почему так тихо?
— Все в клуб ушли, вечер литейщиков там. Гуляют, — ответила старушка-дежурная. Очки у нее были спущены на самый кончик носа: она вязала.
— Ах, вот как! Вечер литейщиков…
Вот и она — комната № 22, родной алешин дом.
Комната была пуста. Алеша раскрыл чемодан, разложил по подушкам подарки для ребят: томик стихов — Саше, самоучитель игры на баяне и стопку нот — Коле. В чемодане остался красиво перевязанный лентой пакет — отрез шелка для Клавы. Покончив с делами, он уселся к столу.
После трехсуточного мерного стука вагонных колес глухая тишина общежития показалась угнетающей.
Алеша подумал: «Не пойти ли во Дворец?» Там он увидит всех сразу: и Сашку с Колькой, и сменщиков, и Клаву, и Николая Матвеевича. Не захватить ли с собой и пакет? Где он еще найдет случай отдать Клаве московский подарок? В цехе — неудобно, на квартиру к ней он не пойдет, а другой случай едва ли подвернется.
Проходя по аллее бора, Алеша еще издали услышал, как гудит от множества голосов Дворец культуры. Веселье было в полном разгаре. В одной из комнат группа литейщиков во главе с дядей Васей хором пела «Широка страна моя родная», — там Клавы не было. В читальне звонко щелкали костяшки домино, по углам сидели насупленные шахматисты. В фойе под оркестр кружились пары.
Он увидел Клаву в спортивном зале, где молодежь играла в «третий лишний». Девушка стремительно бежала по кругу, спасаясь от догонявшего ее Гриши Малинина. В руках у Гриши был широкий солдатский ремень.
Гриша, скорчив гримасу и потрясая ремнем, кричал:
— Спасайся, Афанасьевна! Пощады не будет!
Клава внезапно повернула в сторону, Гриша пролетел мимо, а она, заливаясь смехом, бросилась в круг и подбежала к Саше.
— Сашенька, спасай! Голубчик!
Она почти упала к нему на грудь.
Саша бережно принял девушку, заглянул в лицо. Взгляд, был ласковым и нежным. Клава, прижавшись к Саше, подняла лицо и ответила ему таким же ласковым, благодарным взглядом. У Алеши больно сжалось сердце.
Ослепительный свет ламп, освещавших спортивный зал внезапно потускнел. Он почувствовал настоятельную необходимость присесть — как-то вдруг ослабели ноги, — отошел в сторонку, сел на свободный стул и с усилием заставил себя еще раз взглянуть в сторону Клавы и Саши.
Тесно прижавшись друг к другу, они, смеясь, следили за долговязым Гришей Малининым, который все еще носился по кругу, догоняя Раю Рысеву. Он теперь уже не кричал и не строил гримас, а бежал с сосредоточенным и деловитым выражением лица. Противник оказался ловким, хладнокровным. Смелыми поворотами Рая ускользала из-под ремня, когда он уже висел над ее плечами.
В конце концов, чего расстраиваться? Он не имеет права даже вид показать, что ему не нравится такое ласковое отношение к Саше. Ее дело. Нравится ей быть с Сашей — пожалуйста, сколько угодно!
Так убеждал себя Алеша. Но стоило ему вспомнить, как ласково смотрел Саша на Клаву, когда она подбежала к нему, спасаясь от Гриши; стоило вспомнить, каким благодарным был ее ответный взгляд, как она вскинула голову и ее волосы коснулись сашкиных губ, — и вся алешина рассудительность бесследно исчезла.
Алеша встал и медленно перешел в фойе. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Подходили ребята, здоровались, расспрашивали о Москве, но юноша отвечал им так неохотно, с таким угрюмым видом, что ребята отходили, подумав, что парень, видимо, не в себе.
Заиграл оркестр. Саша кружился с Раей Рысевой. Алеше показалось, что и выражение сашкиного лица стало совсем другим, каким-то напряженным, деревянным. Он принужденно улыбался, прислушиваясь к тому, что говорила Рая.
Клава стояла недалеко от эстрады с Гришей Малининым. Лицо у нее было озабоченное, деловитое, она что-то торопливо говорила, посматривая на часы.
Он поднял руку и тоже взглянул на часы: была половина третьего. В руке был стиснут пакет с отрезом шелка на платье. «Вот тебе и привез подарочек из Москвы!»
Алеша гневно сунул пакет под стул и повернулся, чтобы идти в вестибюль. Внезапно замолк оркестр, и он услышал голос Малинина. Взобравшись на эстраду, тот объявил:
— Уважаемая товарищ публика! Клава Волнова просит меня организовать физкультурный танец всем нашим литейным коллективом, согласны?