Мужики откровенно наслаждались рассказом и тихими ругательствами, которыми Алёша сопровождал свой монолог.
– А ты что? – спросил Соколов.
– А что я? Я им всем и говорю: «Здравствуйте, говорю, приглашаю, говорю, к себе домой. И предлагаю познать силу второго закона Кирхгофа для магнитной цепи, а также, говорю, закон Ома в дифференциальной форме. Так же, говорю, есть возможность познать природу электрических и механических потерь в машинах постоянного тока, представленных, говорю, в виде коллекторного двигателя с вариациями последовательной, параллельной или даже смешанной обмотки возбуждения на ваш выбор».
– А народ-то чё? – уже со смехом проговорил Сергей.
– Эх, – глубоко вздохнул Рыжий, – не понял народ них…
– Рыжий! – пробурчал Вяземский.
– Нихуа хуа, песня такая есть! Командир, система готова.
– Ясно. Занимаем эшелон, система работает нормально. Запись пошла.
Рыжий чем-то щёлкнул и тихо с ехидцей спросил:
– Командир, систему запускать по чертежам или чтоб работало?
– А в лоб? – тут же откликнулся Вяземский.
– Понял, – ответил инженер и чётко скомандовал: – Штурман, высота, квадрат. Радист, передавай – первый этап пошёл. Пилотам занять эшелон.
Сергей потянул штурвал на себя, ощущая, как огромная машина плавно пошла вверх.
– Слышь, майор, а ты ж к нам из ибальной авиации* пришёл, а нашей машиной управляешь как кавалер ордена Сутулого**.
Соколов усмехнулся и проговорил:
– Лётчик-испытатель должен хорошо летать на всём, что может летать, и с некоторым затруднением на том, что летать не может.
– Это на метле, что ли? – со смехом добавил штурман Бондарь и подмигнул повернувшемуся к нему Сергею. – Ты того, женский транспорт не трожь, а то разнесут на кусочки, не соберёшь.
– Ага, это на тему «Как посадить самолет, читайте в следующем номере нашего журнала», – тоненьким голосом пропищал Рыжий. – Командир, систему проверили. Длительность полета три часа.
– Штурман?
– Удаление 300, азимут 155, скорость ветра 15. В заданной точке будем через два часа.
– Принял! – проговорил Вяземский. – Для непосвященных доклад нашего Бондаря напоминает анекдот. «Приборы? Сорок! Что сорок? А что приборы?» Серёга, отдыхай, беру управление на себя.
– Есть, командир.
– Командир, а ваша Ирина Михайловна пирожков на дорожку отсыпала? А то так жрать охота, – тихо проговорил Рыжий.
– Ну ты кое-что понял про нас, да, майор? Что за экипаж, только бы пожрать!
Сергей улыбнулся и отпустил штурвал, откинувшись на спинку лётного кресла и прикрыв глаза. Где ты, Алёнушка? Как твои дела? Чем занимаешься? Поела или опять закрутилась и забыла? Надела ли шапку? Не плачешь ли? Ты подожди меня, я скоро, совсем скоро, ты даже не заметишь, как пролетит время, я опять буду рядом. И я клянусь, я постараюсь, чтобы ты радовалась жизни и стала счастливой… Алёнка, любимая…
_______________________________________________________________________________________ *ибальная авиация, ибательная авиация - истребительно-бомбардировочная авиация (от аббревиатуры ИБА).
**орден Сутулого - нагрудный знак «За безаварийный налёт».
Часть 5
Ястребов вошёл в квартиру и устало облокотился плечом на стену. Сегодняшний день забрал, казалось, всю энергию и силу из усталых мышц. Самолёт-лаборатория, который обкатывал сегодня Александр, был создан КБ для проведения исследований обледенения и проверки эффективности различных противообледенительных систем. Нынешняя зима выдалась на редкость морозной и капризной, и полёты на критических высотах требовали от пилота и всего экипажа полной отдачи. Когда в середине полёта Александр понял, что самолёт перестал его слушаться и стал медленно заваливаться на бок, только опыт и хладнокровие помогли ему справиться с возникшей проблемой. Его «пассажиры» инженеры-испытатели так до конца и не поняли тяжести ситуации. И только на аэродроме огромными глазами рассматривали опущенные книзу покрытые льдом элероны на правом крыле. Один из офицеров поднял большой палец вверх и благодарно кивнул.
И вот после всех рапортов, разговоров, нескольких часов в холодном ангаре он, наконец, дома. Осталось только одно желание – что-то поесть и завалиться спать. Стянув дубленку и сбросив с гудящих ног тёплые ботинки, Саша медленно пошёл в комнату, где горел неверный свет ночника.