– Без тебя знаю. К Ястребовым заедете? Татьяне Владимировне и Алексею Михайловичу привет передадите. Давай свои рапорта, подпишу. На сколько едете?
– На два дня, товарищ полковник.
Орлов стоял перед командиром и внимательно смотрел на его порывистые движения. Нервничает Павел Константинович, хотя после услышанного на похоронах Андрея полгородка на нервах. Откуда у Тамары Ивановны столько злости? Дмитрий помнил её в свои школьные годы – добрая, красивая, неунывающая, дом всегда открыт, и покормит, и приласкает, и уши надерёт при случае. После произошедшего Лида уехала в Двуреченск, дома практически не появляется, мама Даша говорила, что она живет у своей подруги Лены, что пыталась тогда вернуть Андрея к жизни. Но увы! Страшно, наверное, видеть смерть близкого и родного человека, понимая, что ты не можешь ему помочь. В штабе говорили, что девчонкам выделяют квартиры в новом доме, хотя они днюют и ночуют в своей реанимации. Как когда-то его Лена… маленькая Элли Виардо…
– Держи. Жду возвращения, полста седьмой к твоему возвращению будет готов. Возьмёшь «семёрку», Дим?
– Да, – улыбнулся Орлов, – она моя.
– Вот и прекрасно. Удачи.
Дмитрий вышел из кабинета командира, свернул в боковой коридор, и вскоре заверенные в кадрах рапорта легли на стол командира, а майоры Орлов, Воронов и Ястребов с дорожными сумками и подарками «упаковались» в машину Ястребова.
***
Саша провернул ключ в замке и глубоко вдохнул, открывая дверь в родительский дом и вдыхая аромат маминых духов.
– Мам, пап! Я приехал! – закричал он с порога, быстро стягивая короткую дублёнку и ботинки. В глубине квартиры послышался неясный шум, что-то упало и покатилось по полу, а через несколько секунд в прихожей появилась красивая стройная женщина. Она молча подошла к Александру и крепко прижала к себе, целуя в висок. – Здравствуй, мам.
Ястребов отстранил мать и прищурился, разглядывая нестареющую красавицу Татьяну Владимировну.
– Не понимаю, как отцу удалось такую женщину заарканить!
Татьяна Владимировна мягко рассмеялась и тихо прошептала сыну на ухо:
– Ты, сынок, только ему не говори, но это я его заарканила. Знаешь же эту поговорку – если женщина решила сделать мужчину счастливым, то она это сделает…
– …Где бы ни прятался этот несчастный, – со смехом договорил за неё вышедший следом мужчина. Высокий, широкоплечий, всё ещё красивый и подтянутый. Он протянул руку сыну и похлопал его по плечу.
– Каким ветром, сын?
– На побывку. И жену друга проведать.
Ястребовы переглянулись, и Алексей Михайлович тихо спросил:
– Кто?
– Паша Коршун, пап. Но уже давно, почти два года прошло. А вот… Андрей…
– Да, нам сообщили.
Татьяна Владимировна порывисто обняла сына, будто пыталась защитить своего ребёнка от неприятностей и бед, но он с улыбкой обнял мать и отстранился.
– Что же мы в дверях-то стоим? Сашенька, проходи, сынок. Я сейчас на стол накрою. А вы пока с отцом поговорите.
– А где мой неугомонный братец? Опять в горы подался?
Ястребовы улыбнулись: братья Александр и Владимир всегда дразнили друг друга, но при этом защищали один другого и перед родителями, и перед недругами. Как говорил Алексей Михайлович – «мне иногда кажется, что мы с матерью не знаем и сотой доли того, что творят наши отпрыски».
Татьяна Владимировна скрылась в боковой двери, а Алексей Михайлович осмотрел внимательно сына и кивнул головой, без слов приглашая того в кабинет. Вскоре отец и сын сидели в глубоких креслах, маленькими глоточками потягивая коньяк.
– Пока матери нет, говори. Только вот что – я о гибели Павла и без тебя знаю, и про аварию вашу тоже. Я ж недаром свой хлеб ем, ты мне скажи, что обсудить приехал, а потом мы вдвоём решим – говорить матери или нет.
Ястребов сделал глоток, поставил бокал на стол и спокойно произнёс:
– Ей по-любому сказать придётся, отец. Я с Ниной развожусь.
Ястребов-старший кашлянул, потёр подбородок и тихо уточнил:
– Это твоё решение? Или оба к этому пришли?
– Моё, пап. Как оказалось, она для себя уже давно всё решила. Ещё когда замуж за меня шла.