Они вошли в полутёмный подъезд и поднялись на второй этаж. Миша надавил на кнопку звонка и улыбнулся, когда за дверью послышался детский звонкий голосок:
– Мама, отклывай!
Замок щёлкнул, и Ястребов застыл с удивлённым лицом. Она была ослепительна в этих светлых брючках и простой клетчатой рубахе навыпуск. Тёмные волосы, забранные у висков блестящими заколками, лежали тяжёлыми волнами на спине, голубые глаза, окружёнными длинными пушистыми ресницами, пухлые губы, которые она вдруг нервно закусила.
– Мальчики! — она говорила немного приглушённым голосом, будто слова давались ей с трудом. — Проходите. Я… я очень вас ждала. Не знала, приедете ли, но ждала. Денис!
У её ног стоял маленький темноволосый мальчик в мягких брючках и футболке, обнимая её за колено одной ручкой и держа в другой пластмассовый самолёт. Ястребов присел на корточки и протянул малышу ладонь:
– Ну здравствуй, герой! А ты, я смотрю, лётчиком будешь, да?
Денис поднял глаза на маму, а затем несмело положил в протянутую мужскую ладонь свою игрушку и тихо спросил:
– А ты мой папа?
Наташа вскинула брови и прижала ладонь к губам, Миша и Дмитрий кашлянули, а Александр сжал в ладони самолёт, сглотнул и твёрдо ответил:
– Да!
Затем встал и взял мальчика на руки, снимая ботинки и обращаясь к Наташе:
– Мам, ты нам покажешь, где наши игрушки лежат. Мы немного поиграем, а потом обедать будем. Ты как, Денис?
– Фу, — скривился мальчик, — не хотю кусать. Гулять хотю.
– Э, нет, брат. Гулять у нас не получится, пока мы с тобой не заправимся как следует. Ты ж лётчик? А самолёт не летает, пока его не покормят, ну или не заправят. Так и мужик! Сначала надо поесть, а потом дела делать или гулять! Мам, мы кушать-то будем?
– Конечно, — тихо проговорила Наташа, взглядом прося помощи у Воронова и Орлова. Дмитрий обнял её и успокаивающе сжал плечи. — Прошу, гости дорогие. К столу. Кхм, на заправочную станцию.
Ястребов с Денисом на руках прошёл в комнату и оглядел накрытый стол:
– А мама-то наша, Дениска, хозяюшка и умница, правда?
– Ага, и касивая, — с гордостью закончил маленький мужичок.
Александр посадил малыша на специальный высокий стульчик, вышел в коридор, снимая дублёнку.
– Сань, это чё было?
– То и было, мужики! Димыч, а я ведь её в первый раз вижу, а такое чувство, что всю жизнь знаю. Будто из снов моих явилась.
– Поэт, ити его! А потом что?
– А потом она со мной поедет!
– Ты чё, белены объелся, Сань? У тебя жена!
– У меня, парни… развод. Или вы думаете, что я в последнюю ночь перед поездкой ночевал у вас в общаге из-за большой любви к мужской компании? Нет, мы с Ниной тогда все вопросы… порешали. А эту девочку я никуда не отпущу! И мальчишку тоже. Сын у меня будет. Сын!
– Да ты её видел-то минут десять, — вскрикнул Мишка Воронов и посмотрел себе через плечо, стараясь не расстроить Наташу ещё больше. — Ты понимаешь, какой это для неё удар будет? А пацан? Это не шутки, это жизни человеческие! Ты о памяти Пашки подумал? Как мы потом его вдове в глаза смотреть будем?
– А вы не вдове в глаза смотреть будете. Вы ко мне домой будете приходить. И к моей жене. А вот если кто не так ей в глаза посмотрит, может и в пику схлопотать! Я понятно объясняю? Наташ, тебе помочь?
– Я знал, что ты не в себе, но такого…
В коридоре появилась всё ещё не пришедшая в себя Наташа и внимательно посмотрела на мужчин:
– Проходите к столу, мальчики. Все разговоры потом. После Паши.
Через несколько часов Ястребов проводил друзей к вокзалу и вернулся назад. К Наташе.
Александр переступил с ноги на ногу, всматриваясь в приглушённый свет в окнах на втором этаже. Он уже и сам не мог объяснить, почему он так решил, но отказываться от своей вдруг вспыхнувшей несколько часов мысли не собирался. Орлов и Воронов молча попрощались и сели в электричку. Когда поезд медленно начал набирать скорость, Димка Орлов поднял на него глаза и подмигнул. Значит, парни на его стороне, а следовательно, пора решиться. Он вошёл в тёплый подъезд, поднялся по лестнице и, понимая, что Дениска уже спит, тихо постучал в дверь.
Наташа открыла сразу, будто ждала его. Она смотрела ему в лицо, боясь увидеть в нём сожаление и раскаяние. Но увидела только блестящие в полутьме глаза, что смотрели уверенно и… властно! Она сделал шаг назад, и Ястребов вошёл в квартиру.
– Сын спит? — спокойно спросил он, снимая дублёнку.
– Да, — прошелестел женский голосок. — А ты… надолго?
– Да. Но мне в полку надо быть послезавтра. Наташ, ты реши, что вам с сыном необходимо на первых порах. Потому что квартира у меня пустая, только получена. А потом посмотрим. Либо купим, либо приедем ещё, и не раз. А сейчас можно чаю? Замёрз я что-то и устал.
– Да, я сейчас. Ты проходи. Саш, я… тебе на диване постелю, хорошо?
– Конечно. Наташа, я же не дурак, всё понимаю. Но и ты должна знать, я тебя заберу. Заберу вместе с сыном. Я пока пошли чай пить, хорошо?
Наташа кивнула и ушла на кухню. Ястребов заглянул в детскую, с улыбкой глядя на спящего мальчугана. Они знакомы всего несколько часов, а такое впечатление, что он пришёл домой, к семье.
– Саш, иди чай пить. Я тебе ещё пару бутербродов сделала.
– Иду, спасибо, Наташа…
***
Лена хлопотала на кухне, заканчивая сервировать стол. Лида уже несколько дней жила у неё в Двуреченске на съёмной квартире. Но скоро им обещали квартиры в новом доме в лётном городке. Скорее бы уже. Правда, ездить на работу каждый день придётся, но лучше встать пораньше и первым автобусом примчаться в госпиталь, чем жить по чужим углам. Да и с тётей чаще видеться будет возможность, а то с таким графиком дежурств ни одна нервная система не справится.
– Лида, иди ужинать.
– Да, Лен, иду. Слушай, я тут статью интересную нашла. Смотри, вот. «Особенности трудных дыхательных путей у пациентов с ожогами лица и шеи». Интересно написано, грамотно. Для нас может быть полезно.
– Хорошо, потом прочту. Бери хлеб, и хватит дуть кофе. Ты же не спишь совсем.
– Да не могу я спать, понимаешь, всё думаю, думаю. И мама всё в голове. Теперь, когда её обследовали, стало понятно, что с ней не всё так просто. И эти её депрессии, слёзы, скандалы, что она папе закатывала. Люду постоянно обвиняла в непослушании, а уж то, что на Андрюшиных похоронах было… Зачем она так? Ведь все остальные тоже рискуют! И Сашка Ястребов, и Миша Воронов, и Димка Орлов. А она…
– Лида, это болезнь. Ты должна понять и простить её. А ты сказала Орлов? — заинтересовано произнесла Лена. — Красивая фамилия. Как у нашей Дарьи Николаевны.
– А она и есть красивая, и Димка её сын. Лётчик-испытатель, недавно перевёлся в наш полк. А до Школы испытателей воевал, награды имеет. Я тебе сейчас их покажу! Они после приезда у нас в гостях были. Вот, смотри.
Лида включила планшет и нашла недавние фотографии. Лена смотрела в такие родные серые глаза, не смея сказать ни слова, чтобы не выдать себя.
– Красивые они, — задумчиво произнесла, перелистывая страницы.
– Это бесспорно! Я, знаешь ли, когда-то была безумно влюблена в Орлова. Но потом поняла, что этот парень не для меня!
– Почему?
– Да он холодный, как глыба льда! Ни тебе эмоций, ни чувств, всё просчитано, всё выверено. Да он не семь раз отмеряет, а семьдесят семь! И то не факт, что потом отрежет! Он когда женился…
– Ну вот! А ты говоришь «глыба»! Нашлась же женщина, которую он полюбил.
– Да? Мне кажется, что ему просто было так удобнее. Ну, чтобы не искать чего-то на стороне, а бонусом всегда еда на столе. Кстати, он будет твоим соседом по лестничной площадке, я уже видела схемы расселения и ордера.
Лена прикрыла глаза и кивнула. «Держи себя в руках, Журавлёва! Никто не должен знать, что он и ты… Он женат — и этим всё сказано! Ты не имеешь права разрушать его семью. Да, тогда так получилось, что вы оба потеряли голову, но он тебе ничего не обещал, ты сама так решила. Тем более, что ты сама ничего не спрашивала и не хотела знать правду. Женат… как же больно это слышать. И как теперь жить с этим знанием? Встречаться каждый день на площадке, здороваться и расходиться по своим делам? Не вспоминать его руки, губы, тяжесть тела и стоны? И тихий шёпот «моя, моя»? «Глыба льда»! Нет, он страстный, горячий, властный. Он может любить так, что ты забываешь саму себя… Что говорит Лида?»