Выслушав отчет Кристины, Гидеон поблагодарил женщину за ответственность и честность. Угостил ароматным кофе, попросил подождать его пару минут в холле или прогуляться по окрестностям «Левиафана» пока он будет выслушивать исповедь лаборанта. А после отвезет подругу домой. Кристина покорно слушала и повиновалась. По молчаливому жесту Гидеона, Салливан покинул место разбора полетов с женщиной.
Разговор с Ризой был иным. Девушка обижалась, истерила, жаловалась, оправдывалась. Словесный понос раздражающим звоном отражался от стен, заводя Ризу покруче лодочного мотора. Она падала к ногам мужчины, пыталась обняться и поплакаться, а он молча слушал, не проявляя эмоций.
- Гидеон, пойми. Она здесь уже почти два года в баке. Ты не видишь? Она усыхает. Она уже мертва. Мертва. – Риза упала к ногам Гидеона, взялась за его сильную руку и жалостливыми глазами заглянула в его серо-зеленые улыбающиеся глаза. – Даже если проснется, она останется инвалидом. За столь долгий срок комы её мышцы уже атрофировались, датчики не фиксируют мозговую деятельность. Она проснется овощем. Безмозглым овощем. К тому же она другая, не такая, как мы. Зачем тебе она? Зачем тебе больная женщина? Более того люди из-за стен корыстные и заразные. Ты умный мужчина и понимаешь о чем я. Ты проверялся на вирусы? Гидеон? Почему ты так смотришь на меня?
Взгляд Гидеона стал хищным. Облокотившись на подлокотник стула, чуть наклонился к Ризе. Свободной рукой потянулся к её лицу. Тыльной стороной ладони провел по щеке, по шее. Его взгляд следовал за его ладонью. Когда рука опустилась на уровень груди, резко схватил Ризу за грудки и подтянул к себе. Девушка от испуга взвизгнула.
- Не смей так говорить. – говорил он почти шепотом, глаза сверкали гневом. – Ты пришла сюда как ученый, а не замуж выходить. Скажу тебе честно, ты бездарность Риза. Зато задницы вылизывать ты мастер, поэтому дядя тебя и взял к себе. А теперь, девочка, хорошенько подумай. Если хочешь остаться в «Левиафане» и не потерять нагретое место, то советую воздержаться от подобных мыслей и поступков. Я тебе не друг и не любовник, а в первую очередь старший по званию и представитель Совета. И не тебе решать за меня.
- Гидеон, мне больно. – но Гидеон её не слышал. Риза пыталась вырваться из крепкой хватки мужчины. Натянутый воротник резал шею и душил.
- Вбей себе этот урок в голову. В следующий раз я разговаривать с тобой не буду. Поняла? – Риза кивнула. – Вот и хорошо. А теперь пошла вон.
Гидеон разжал кулак. Освобождённая от хватки тирана, Риза соскользнула на пол и закашляла. Получив доступ к кислороду, она заплакала. Спотыкаясь выбежала из помещения, оставив Гидеона одного со своими мыслями.
После того разговора Риза не находила себе место. Привыкшая к потаканию со всех сторон её капризам и ощущению своей важности, она была разбита. Гидеон разбил в пух и прах её самооценку и самолюбие. Ненависть к сопернице и любовь к Гидеону забылись. Их заменила жажда мести. Так происходит с теми, кто не умеет проигрывать и видит мир в розовом цвете. Розовый мир потускнел, потерял насыщенность. Проигрыш стал разрушительной силой души.
Теперь Риза смотрела на Арени не из смотровой комнаты, а стояла рядом с баком. Часами смотрела в бак. Её трясло от злости. Тело замерзало от внутреннего холода Ризы. «Убить, убить, убить.» - вертелись мысли. Каждый день, каждую минуту она набиралась смелость на решающий шаг. Её идеальный мир самообмана разрушен вдребезги, и в этом только её вина. Но зачем винить себя любимую в своих ошибках, когда можно обвинить в этом не повинных людей, и в отместку разбить их миры.
Оставшись наедине с Арени, когда некому стать свидетелем безрассудного поступка Ризы, она отключила аппарат жизнеобеспечения. Сердце соперницы остановилось, дыхание жизни прекратилось. Лаборант включила обратно аппарат и покинула помещение.
***
Слабое сияние яркой золотой звезды одиноко томилось в темной пустоте. Чем ближе к свету, тем отчетливей в звезде прорисовывался женский силуэт. Душа Арени мирно спала в невесомости. На мгновение сияние потускнело, оставив светиться тело души, словно тлеющей уголек. Сквозь тьму тек тихий волчий вой Банши перетекая в пение китов, и заполняя тишину неземной песней.
Золотое сияние тлеющей души замерцало, задрожало. Пение проникало вглубь тела, добираясь до самих глубин сознания. Свет гас, тьма поглощала. Силуэт обволокло темной пленкой, похожей на смолу. Последние просветы золотого света померкли. Тьма поглотила душу.