— Папа, но мы… планировали сегодня уехать… К вечеру…
— К вечеру я вернусь.
— Тимофей, папочка уезжает… Ты о чем-то хотел с ним поговорить.
— Батя, ты что…
— В райцентр. Максимке худо…
— Как же ты поможешь? Ты не депутат… К Сельхозтехнике никакого отношения не имеешь.
— К председателю райисполкома зайду.
— Кто тебя уполномочил? Местком Сельхозтехники?
— Совесть — вот моя уполномоченность. И разговаривать я с предриком буду как человек с человеком. Он поймет. Должен понять.
— Желаю успеха, — пожал плечами Тимофей. — Но… но, ей-богу, чудно: идти хлопотать за незнакомого человека?
— Какой же Максимка незнакомый? На одной земле живем, — возразил Шишигин. — На моем мосту он в любви Стеше объяснялся…
— Нет больше деревянного моста.
— Строения, может, и нет, а мост существует. И всегда будет существовать. Так-то, сынок. Давай, Анисим, трогай.
Взревев сиреной, колченогий «Запорожец» стремительно взял с места, и скоро только высокий шлейф пыли отмечал его движение вдоль кромки поля к районному центру. Легкий ветерок слегка закручивал шлейф, и скоро он стал замысловатой закорючкой, очень похожей на ту, которой Анисим Марковских подписывал все свои «пожарные» документы.
— Чудит батя, да и только! — удивленно развел руками Тимофей.
Глава пятая
— Я вам обещаю, Кузьма Захарыч, решим мы вопрос с Коровушкиным. Знаю я Максима. Действительно, работник стоящий. На характер горяч. Белов, естественно, перегнул палку. Я позвоню прокурору, возьмет он под контроль это дело…
— Да, позвоните, — сказал Шишигин, усаживаясь в широкое кожаное кресло.
— Вы что, мне не верите?
— Верю. Трубка телефонная у вас под рукой…
Сеновалов помедлил. Снял трубку. Набрал номер.
— Григорий Михайлович? Такое дело… Да, добрый день, конечно… Да, вот какой вопрос… Белов к вам приезжал? Приезжал… Да, Коровушкин Максим… Какое у вас мнение? Да, жена в больнице… Увольнение по собственному желанию… Решения месткома нет… Я тоже так думаю.
Сеновалов положил трубку.
— Вот видите, как все быстро решилось. Прокурор не поддерживает. Как отдыхается, Кузьма Захарыч?
— Нормально.
— Я слышал, к вам сыновья приехали…
— Прибыли.
— Артему привет передали? Как он сейчас?
— Нормально. Привет передал. А как насчет извинения?
— Какого извинения?
— Белов, ко всему, принародно оскорбил Коровушкина. Должон извиниться, так я думаю.
— Это, Кузьма Захарыч, вопрос не юридический, а скорее — этический. Не в моей власти заставить Белова извиниться. На местном комитете, очевидно, будет поставлен вопрос, вот там и поговорят. А как Тимофей Кузьмич?
— Хорошо… Вы, товарищ Сеновалов — член партии?
— Да.
— Белов — член партии?
— Да.
— Я за вас бюллетень на выборах, как за депутата, че, заместо промокашки опускал?!
Сеновалов снял трубку, потом положил ее.
— Не могу я, Кузьма Захарыч, заставить Белова извиняться…
Шишигин поудобнее устроился в кожаном кресле.
— У меня времени много, я — пенсионер.
Сеновалов встал из-за стола, начал расхаживать вдоль окон своего просторного кабинета.
— Ну, хорошо, вызову я сейчас Белова. А Коровушкина как?
— С Коровушкиным я сам переговорю…
Сеновалов набрал номер.
— Сельхозтехника? Белов? Здравствуйте! Сеновалов… Попрошу срочно прибыть ко мне… важный вопрос.
Потом трубку взял Шишигин:
— Квартира Коровушкина? Максим Терентьевич? Здравствуйте! Шишигин. Шишигин, говорю! Попрошу срочно прибыть ко мне… К нам в райисполком… кабинет председателя… Очень важный вопрос.
Коровушкин появился быстро. Будто стоял за дверью и ждал вызова. Сдержанно, кивком головы, поздоровался с предриком и Шишигиным, снял кепку с захватанным козырьком, поискал место поскромнее, был он в рабочем комбинезоне, складном, подогнанном точно по росту; как мастер, со штангенциркулем в нагрудном кармашке. Хоть Белов формально и отстранил его от работы своим приказом, но в Сельхозтехнике Коровушкин не чувствовал себя гостем. Приходил утром, к самому началу смены, садился около своего станка, закладывал ногу на ногу, доставал из кармана коробок спичек и тщательно, штангенциркулем, замерял его. Бесконечно. До обеда. В перерыв вместе со всеми шел в столовую, возвращался оттуда, опять закладывал ногу на ногу и доставал коробок…
Заведующий мастерскими, добродушный здоровяк Гаркушенко, поначалу шутил: «Коровушкин, как там, спичечная фабрика не портачит?!» — потом начал задумываться, доложил Белову: «Коровушкин сидит у станка!» — «Ностальгия! — весело расхохотался Белов. — Ностальгия… скоро пройдет… когда дело коснется кассы…» И забыл о нем. Вспомнил сегодня вот здесь, в кабинете председателя райисполкома.