В хорошую погоду по льду катить что по автостраде, милое дело. Можно побриться на ходу и не порезаться. Тут главное смотри, как со встречным будешь разъезжаться. Дорога узкая, на одну машину, прорезана в глубоком снегу бульдозером. Движение по ней только в одну сторону, а здесь не исключен и встречный. Правда, есть отводы, через три-четыре километра. А потому смотри не столько под колеса, сколько поверх дороги — не идет ли вдалеке машина. Если идет — сообрази, тебе ли первому въехать в отвод и пропустить или продолжать движение в надежде на новый отвод. С каким характером встречный шофер попадется, а то будешь задним ходом пилить добрый километр к отводу.
На дороге проще простого и «поцеловаться», стукнуться радиаторами. Эта дорога похожа была на «ледянку», по которой в годы войны лес возили. Алексей слышал о ней от матери.
Верно служил Миасс в зимнее бездорожье. Но к весне, когда особенно начинали стекать талые воды, лед становится коварным На вид вроде такой же, но дряблый изнутри, потому как подтачивало его и таловкой, и оживающими ключами. Хоть и манил ледяной асфальт, но в апреле и самые отчаянные смирели: «От земли ко льду теплынь пошла». Командир автороты даже особый приказ издавал, запрещающий выезд на лед. Приказ принимали к сведению, но выполнять не спешили: «Похрустыват, а не трешшит!» И буксовать на грунтовых дорогах не особенно хотелось, тут какой-то час тратишь, потому как летишь «с ветерком», а на колдобинах полдня будешь кандыбать, руки вымотаешь за один рейс, не захочешь никаких пирогов.
Перед самым съездом на лед с невысокого, обитого бульдозером берега Барабин сказал:
— Остановись-ка, Алексеюшка!
Алексей остановился, думал, Борис возьмет ломик да пойдет пробовать крепость льда, а Барабин, отыскав в кармане ремешок, притянул педаль тормоза намертво к рулевому стояку.
— Затем, что на льду нельзя тормозить. Ты человек новый, можешь и забыть. А забросит нас в снег, копаться мало приятности. Не люблю я копаться. Вот и лопатку не вожу, ты заметил?
— А под сиденьем?
— Ах, чертенок глазастый, углядел-таки! Обо мне в районе слух ходит: «Без лопатки ездит!» Кто слух пустил, не знаю. Да пускай думают: авторитету больше. Я и в самом деле редко ее из-под сиденья достаю, хотя на всякий пожарный и храню, чем черт не шутит. Ну вот, тормоз я привязал, не убежит теперь. А ты, Алексеюшка, по льду шуруй на полной скорости. Не давай машине рыскать. Если поперек поведет, сбавь газок, двигателем тормози, а колесами передними осторожно выравнивай. Двигателем тормози в крайнем случае — коленчатый я недавно новый поставил, беречь надо. Шесть пол-литр на базе поверх цены выложил! Перед встречным не робей, мигни фарами, пускай он пережидает или пятится, нам таким делом заниматься не с руки, нам надо работнуть на страх врагам и на радость женщинам! Двигай, дорогуша!
Алексей что-то долго копался с ключом зажигания. Барабин понял его медлительность по-своему:
— Слушай, а может, ты боишься? Так скажи, никто не неволит, дело такое — лед весенний, впервой. Кстати, дверку левым локтем чувствуй. Я хоть и не боюсь, но тоже опасаюсь — прогноз-то врет-врет, да как угадает! Не трусишь?
— Есть маленько.
— Маленько — это хорошо. Давай потихонечку спускайся вниз, там на ветерке боязнь и выветрит.
Машина медленно двинулась по съезду, к синеющей ленте реки. Из-под колес в кузов било крупным галечником, словно какой-то неведомый счетчик начал отщелкивать первые метры неближнего пути.
Когда ЗИС сошел на лед, лишь глухо хрустнувший, управлять стало легко, словно автомобиль и в самом деле вырвался на первоклассный асфальт.
Глава одиннадцатая
Четыре рейса они сделали за день. Нагрузились и в пятый раз. Уже стояла ночь. В редких локтинских домах теплились огоньки.
— Устал? — спросил Борис.
— Ага, — признался Алексей.
— Заскочим к моей невесте?
— У тебя здесь есть невеста? — удивился Алексей.
— А то нет! У хорошего шофера в каждой деревне по невесте, а в больших селах — даже по две.
— Послушай, а что же… Как же с Тоней?
Этот вопрос Алексей собирался задать Борису весь день.
— Что с Тоней? — спросил Барабин. — Вот дострою дом, введу ее как жену. Если она, конечно, согласится. У нас ведь с ней все дело расклеилось. Жить бы да добра наживать, а она мне: «Случайный ты, Борис, человек в моей жизни». И когда заявила-то — после рождения ребенка. Ну, говорю, коль так, что же — поживи одна, подумай. А знаешь каково в наших местах безмужней бабе с ребенком? Не считая моральный фактор, дрова заготовить для печки надо? Надо. Сена накосить… Пшенички на мельнице размолоть… Да что там говорить, деревня, она и есть деревня. Держаться бы ей за меня, как за каменную гору, а она вишь — «случайный человек»! А кто не случайный!