Воображать, что какое-нибудь сотворенное существо можетъ нарушить порядокъ вселенной или-же вторгнуться въ дѣло провидѣнія, — это своего рода богохульство! Это значитъ — предполагать, что данное существо обладаетъ силами и способностями, которыхъ оно не получило отъ своего Творца и которыя не подчинены его управленію и авторитету. Человѣкъ, безъ сомнѣнія, можетъ внести разладъ въ общество и тѣмъ возбудить неудовольствіе Всемогущаго: но управленіе міромъ находится далеко внѣ предѣловъ, доступныхъ его вторженію. А какъ-же обнаруживается неудовольствіе Всемогущаго поступками, вносящими разладъ въ общество? При помощи принциповъ, которые онъ внѣдрилъ въ человѣческую природу и которые возбуждаютъ въ насъ чувство раскаянія, когда мы сами бываемъ повинны въ подобныхъ поступкахъ, или-же чувства порицанія и неодобренія, когда мы наблюдаемъ ихъ въ другихъ.
Разсмотримъ-же, сообразно предложенному нами методу, принадлежитъ-ли самоубійство къ такого рода поступкамъ и является-ли оно нарушеніемъ нашей обязанности по отношенію къ ближнимъ и обществу?
Человѣкъ, уходящій изъ жизни, не причиняетъ вреда обществу; онъ только перестаетъ дѣлать добро, а это, если и проступокъ, то самаго нисшаго разряда. Всѣ наши обязательства дѣлать добро обществу повидимому предполагаютъ нѣкоторую взаимность. Я пользуюсь выгодами, доставляемыми обществомъ, и поэтому долженъ служить его интересамъ; но разъ я совершенно удаляюсь изъ общества, могу-ли я все-таки оставаться имъ связаннымъ? Если-же допустить даже, что наше обязательство дѣлать добро — безпредѣльно во времени, оно безъ сомнѣнія имѣетъ извѣстныя границы; я не обязанъ приносить обществу небольшое добро цѣною большого вреда для себя самого; такъ зачѣмъ-же мнѣ въ такомъ случаѣ продолжать жалкое существованіе изъ-за пустяшной выгоды, которую общество могло-бы, пожалуй, получить отъ меня?