Это не означает, конечно, что эстетика — некая ситуативная наука, меняющая свой предмет на каждом историческом зигзаге художественно-эстетического процесса. Отнюдь нет. Любая наука, в том числе и гуманитарного цикла, возникает в культуре тогда, когда в ищущем коллективном сознании общества появляется острая необходимость в ней; когда стремящийся к новому знанию разум (в нашем случае — философский) выявляет некую относительно самостоятельную сферу реальности (в самом широком смысле слова), которая требует отдельного внимания и специальных методов исследования. Тогда появляется новая наука и предпринимаются попытки формулирования ее предмета, наработки категориального аппарата и методологии. А это отнюдь не одномоментное дело, особенно когда речь идет о духовных науках.
Проблемы красоты, гармонии, меры, искусства, вкуса, как мы видели, волновали умы мыслителей с древнейших времен, однако только в середине XVIII в. возникла необходимость в качественно новом подходе к этой жизненно важной для человека области бытия с позиции ее систематического изучения — появилась наука эстетика. И возникла она столь поздно потому, что предмет ее относится к тем уровням духовной жизни человека, которые почти не поддаются вербализации, словесному выражению. Формально-логическое мышление, как главный инструмент новоевропейской науки и философии, стояло перед трудной задачей проникнуть в ту сферу, которая в сущностных своих основаниях не доступна вербальной формализации. Необходимо было искать какие-то особые обходные пути, чтобы исследовать эту с древнейших времен привлекавшую человеческое сознание область духовно-чувственного опыта человека.
Сегодня, после двух с половиной столетий трудоемких поисков оптимальных дискурсивных путей и способов накопления эстетического знания, более-менее ясно, что сложилось некое поле классических эстетических текстов, совокупность которых дает достаточно определенное представление о предмете эстетики. Он хорошо ощутим для всех, профессионально вступающих в сферу активной энергетики этого поля. Однако, в отличие от предметов других гуманитарных наук, он до сих пор не имеет однозначно понимаемой формулировки. Наряду с объективной причиной его трудноописуемости в принципе, для этого существуют и субъективные причины, связанные с современной глобальной перестройкой основных методов и способов формирования, описания и понимания главных гносеологических понятий «знания» и «познания».
Если многие философы XVIII—XIX вв. определяли эстетику как науку о прекрасном или как философию искусства, то эстетики XX в. поняли, что предмет ее шире (определив ее в начале столетия — Кроче, Лосев и другие — как науку о выражении), а начавшиеся сложные процессы переоценки всех ценностей в культуре XX в. уже со второй половины века фактически не позволяют многим «продвинутым» эстетикам вообще давать какие-либо более-менее конкретные дефиниции. В результате этого эстетика начинает растворяться в других гуманитарных науках, эстетики утрачивают ощущение специфики своей дисциплины, ее предмета. Между тем, в самом современном культурно-цивилизацион-ном процессе и просто в обыденной жизни людей постоянно растет роль эстетического опыта, повышается эстетизация всех сфер жизнедеятельности человека. В этой ситуации объективно возрастает потребность в эстетике как науке, науке современной, отвечающей самому актуальному опыту человека, который при всей бешеной гонке техногенных и модернизаторских процессов не желает утратить своей ипостаси многомерной, духовно богатой личности, призванной в бытие для реализации полноты этого бытия.
Поэтому эстетика постоянно предпринимает попытки, естественно, всегда не последние и не окончательные, осмысления своего предмета и категориального аппарата. Для этого она, как живая наука, находящаяся в процессе постоянного становления, уверенно опирается на свой исторически сложившийся метафизический фундамент и при этом активно использует самый современный эстетический опыт, то есть современная эстетика находится в состоянии внутреннего творческого диалога между своей собственной традицией и своей же самой актуальной современностью. Только в процессе этого непрерывно длящегося диалога складывается актуальное понимание всей сферы главных эстетических проблем, понятий, методов и методик, исследовательских ходов и дискурсивных процедур. Именно под углом зрения такой стратегии можно сегодня наиболее продуктивно подойти и к предмету эстетики как науки.
После нескольких столетий напряженного специального изучения мыслителями самых разных ориентации и дисциплин сферы эстетического опыта и особенно искусства (включая и анализ бурных процессов, вершившихся в нем в XX в.), как главного феномена эстетического сознания, и перед лицом реальной угрозы полного размывания границ эстетики, современному исследователю, особенно, когда он обращается к молодому поколению, только входящему в новую для него науку, приходится брать на себя смелость и ответственность все-таки дать современное определение предмета эстетики. Учитывая все выше сказанное, вряд ли стоит лишний раз подчеркивать, что и оно, как и все уже существующие, не претендует на окончательность, но лишь фиксирует внимание читателя на ядре эстетического опыта, то есть дается с необходимой долей условности, характерной вообще для любых дефиниций такого уровня. Весь ход последующего изложения материала в какой-то мере поможет читателю убедиться в определенной адекватности (насколько она возможна на вербальном уровне вообще) приводимой формулировки современному уровню понимания сущностного ядра эстетики, в какой-то мере снимет многие из вопросов, которые могут возникнуть при первом знакомстве со следующим ниже определением, уже априорно прозвучавшим и во Введении.
Эстетика —это наука о неутилитарном созерцательном или творческом отношении человека к реальности (любого типа — природной, предметной, духовной), изучающая специфический опыт ее освоения (глубинного контакта с ней), в процессе (и в результате) которого человек ощущает, чувствует, переживает в состояниях духовно-чувственной эйфории, восторга, неописуемой радости, катарсиса, духовного наслаждения полную гармонию своего Я с Универсумом, свою органическую причастность к Универсуму в единстве его духовно-материальных основ, свою сущностную нераздельность с ним, а часто и конкретнее — с его духовной Первопричиной, для верующих — с Бегом; реально достигает абсолютной полноты бытия, активно переживает это неописуемое состояние и получает новый существенный заряд духовной энергии, духовно обогащается. Или короче: эстетика — это наука о неутилитарных субъект-объектных отношениях, в результате которых субъект через посредство объекта достигает абсолютной личной свободы и полноты бытия; и совсем коротко: эстетика — это наука о гармонии человека с Универсумом.
Если внимательно всмотреться в это определение, то мы увидим, что оно не только вобрало в себя практически все классические определения предмета эстетики, но и как бы шире одних из них (позволяет, например, осмыслить ряд современных эстетических объектов, вроде бы не подпадающих под юрисдикцию классических определений) и уже других (не позволяет втягивать в орбиту эстетики очевидно внеэстетические объекты). В частности, оно значительно шире определения эстетики как науки о прекрасном, ибо исследования последнего столетия убедительно показали, что к сфере эстетического опыта относятся далеко не только прекрасные феномены. Да это, собственно, и всегда знала эстетика, изначально введя в свой категориальный аппарат в качестве главных наряду с прекрасным понятия возвышенного, сопрягаемого классической традицией скорее с безобразным, чем с прекрасным, трагического, комического, да и собственно самого безобразного (обо всем этом подробный разговор впереди). С другой стороны, появившаяся в начале XX в. и получившая распространение формулировка «эстетика — наука о выражении» без каких-либо ограничений позволяет включить в сферу эстетики массу внеэстетических элементов. Любой вербальный текст является своего рода выражением какого-то смысла, но далеко не все словесные (а тем более культурные — в структуралистской интерпретации) тексты имеют отношение к эстетической сфере. Данное здесь определение не исключает этой формулы, но ограничивает пределы эстетического выражения только специфическим анагогическим (от греч. anagoge — возведение, возвышение) выражением или художественным выражением, основанным на художественной образности и художественном символизме (подробнее см. Главу 12), т.е. выражением, обязательно сопровождающимся духовной радостью, наслаждением.