Наиболее емкое определение эстетического дал тогда А.Ф. Лосев: «Эстетическое есть выражение той или иной предметности, данной как самодовлеющая созерцательная ценнрсть и обработанной как сгусток общественно-исторических отношений» (Лосев А.Ф. Две необходимые предпосылки для построения истории эстетики до возникновения эстетики в качестве самостоятельной дисциплины // Эстетика и жизнь. Вып. 6. М., 1979. С. 223).
Одной из причин широкого распространения категории эстетического в науке XX в. стала почти полная девальвация категории прекрасного, часто отождествлявшейся в классической эстетике с ее предметом или обозначавшей один из сущностных его аспектов, но так и не получившей в силу неуловимости для рассудка обозначаемого ею феномена удовлетворительного вербального выражения. Господство в художественно-эстетической культуре прошлого столетия авангардно-модернистских и постмодернистских тенденций (о них подробнее см. в Главе 13) поставило под вопрос актуальность самой категории прекрасного в эстетике. В среде исследователей достаточно широко утвердилась мысль, сформулированная одним из эстетиков второй половины XX в.: «Наука о прекрасном сегодня невозможна, потому что место прекрасного заняли новые ценности, которые Валери назвал шок-ценностями, — новизна, интенсивность, необычность» (Asthetik heute. Ed. A.Giannaras. Munchen, 1974. S. 10). Составители сборника «Более не изящные искусства» (Мюнхен, 1968) утверждали, что «в качестве пограничных эстетическому явлений» в современном искусстве выступают абсурдное, безобразное, болезненное, жестокое, злое, непристойное, низменное, омерзительное, отвратительное, отталкивающее, политическое, поучающее, пошлое, скучное, бросающее в дрожь, ужасное, шокирующее. Ясно, что для включения подобных «явлений» в исследовательское поле эстетики, если она все еще претендовала на роль философии искусства, требовалась какая-то более абстрактная и обобщенная категория, обозначающая ее предмет.
Спонтанно утвердившись в науке, категория эстетического остается одной из наиболее дискуссионных проблем эстетики, ибо ее содержание — предмет самой науки, — также до сих пор остается дискуссионным. В качестве одного из исторически детерминированных и наиболее адекватных на сегодня смыслов эстетического можно указать на следующий.
Категорией эстетического обозначается особый духовно-материальный опыт человека (эстетический опыт — см. ниже), направленный на освоение внешней по отношению к нему реальности, и все поле связанных с ним субъект-объектных отношений. Суть его сводится к специфической системе неутилитарных отношений субъекта и объекта, инициированных, как правило, конкретно-чувственным восприятием объекта субъектом, в результате чего субъект получает духовное наслаждение (эстетическое удовольствие, достигает катарсиса, блаженного состояния и т.п.), которое не является целью эстетического опыта, но всегда сопровождает его, ибо свидетельствует о том, что реально состоялся конкретный акт этого опыта: эстетического восприятия или творчества. Сам акт эстетического опыта имеет или чисто духовный характер — неутилитарное созерцание объекта, имеющего свое бытие, как правило, вне субъекта созерцания, но в некоторых созерцательно-медитативных практиках (обычно связанных с религиозным опытом) — и внутри субъекта; или — духовно-материальный. В этом случае речь идет о многообразных практиках неутилитарного специфического выражения — в первую очередь о всей сфере искусства, одной из главных причин исторического возникновения которой и явилась необходимость материальной актуализации (реализации, фиксации, закрепления, визуализации, процессуальной презентации и т.п.) эстетического опыта; но также и о неутилитарных компонентах или, точнее, о неутилитарной ауре, присущей любой творческой деятельности человека во всех сферах жизни.
В случае художественно-эстетического (анагогического) выражения духовное созерцание или предшествует, или, чаще всего в художественной практике, протекает синхронно с творческим процессом созидания эстетического объекта, или произведения искусства. Состояние, которое переживается субъектом как духовное, или эстетическое, наслаждение, не есть сущность или самоцель эстетического отношения, эстетического опыта, но является лишь свидетельством реальности глубинного контакта субъекта с той неописуемой реальностью, которая стоит за объектом эстетического отношения; свидетельствует о достижении субъектом одной из высших ступеней духовного состояния, когда дух субъекта с помощью эстетического духовно-материального опыта достаточно полно отрешается от утилитарной сферы и воспаряет (возводится) в пространства чистой духовности, достигает (в акте мгновенного озарения, катарсиса) состояния сущностного слияния с Универсумом и его Первопричиной (или Богом), то есть — недоступной в обыденной действительности полноты бытия. Именно стремление к абсолютной полноте бытия как к идеалу свободной человеческой жизни, приобретение оптимально доступйого человеку кванта особой духовной энергии, наличествующей только в эстетическом опыте, и составляет его главную цель, а сама абсолютная полнота бытия может быть осмыслена в качестве метафизической основы эстетики, идеала, на который ориентирован эстетический опыт.
Высшее, предельное, в полном смысле чистое эстетическое наслаждение возникает только в случае состояния, события контакта эстетического субъекта с Универсумом, с его трансцендентными основами через посредство эстетического объекта. Этот глубинный, сущностный, вербально неописуемый контакт реализуется где-то на духовных онто-гносеологичес-ких (бытия-знания) уровнях и образно может быть представлен как некое открывание окон или проходов (в этом суть эстетического опыта) для эстетического субъекта к духовным основам Универсума; как осуществление в процессе эстетической деятельности (восприятия или творчества) реального (а не иллюзорного) единения (слияния без утраты личностного самосознания) с ним. В результате возникшей органической гармонии (полной вписанности) человека (личности!) с Универсумом он и испытывает высшее духовное наслаждение, активно переживая свою реальную причастность к полноте бытия. Этот тип отношений субъекта и объекта, обозначаемый категорией эстетического, и составляет предмет эстетики, является одной из сущностных универсалий человеческого бытия и культуры.
Из приведенного определения эстетического уже следует вывод, на котором я хочу акцентировать внимание, что художественное (художественность) — это то же самое эстетическое только в ситуации, когда в качестве эстетического объекта фигурирует произведение искусства, когда речь идет об эстетическом аспекте искусства, то есть без каких-либо натяжек можно сказать, что художественность — это эстетическое качество искусства.
Понятно, что здесь дан идеальный концепт эстетического, его метафизическая сущность. Конкретно же в эмпирическом плане реализуется бесконечное число ступеней эстетического опыта, или уровней приобщения к полноте бытия (точнее уровней неполного приобщения к полноте), которые зависят и от эстетического объекта (как природного, так и произведения искусства), и от эстетического субъекта, и от конкретной ситуа? ции эстетического акта. Единственным реально ощутимым показателем полноты эстетического акта, качества обретенной духовной энергии является возникшее эстетическое наслаждение. Однако характер, окраска, сила, глубина, количество и т.п. параметры его не поддаются ни измерению, ни описанию. Здесь сфера сугубо личного субъективного опыта. Человек, обладающий достаточно высоким эстетическим вкусом, ощущает, что уровень достигаемой полноты бытия, комплекс переживаний и духовного наслаждения, степень духовной подпитки от восприятия художественного шедевра, например, Венеры Милос-ской, «Мадонны Литты» Леонардо или «Композиции VI» Кандинского, значительно выше, богаче, глубже, сильнее и т.п. (слова здесь, увы, неточны и бессильны), чем при восприятии какого-нибудь среднего произведения, например, любой жанровой картины Перова (по-своему талантливого художника), поздних «ню» Ренуара или поп-артовских объектов Раушенберга. Однако описать более-менее адекватно свой Опыт он не в состоянии. В какой-то мере это подвластно только талантливым искусствоведам, художественным критикам, литературоведам, да и то лишь в определенной, отнюдь не очень высокой, мере.