Выбрать главу
ФРИДРИХ НИЦШЕ

Действительно, эти женщины как бы демонстрируют моральный гермафродитизм, подавив в себе чахлые ростки естества своего пола, но так и не прибившись к противоположному берегу, а лишь заслужив за все свои старания полупрезрительную кличку «синий чулок».

АРГУМЕНТЫ:

«Кто сказал «синий чулок»? Вообще, откуда взялось это словосочетание? Им насмешливо называют женщин, с головой ушедших в книжные, ученые интересы, забывших свою женственность, неряшливых, неопрятных.

Родилось выражение в Англии, во второй половине XVIII века и при рождении своем пренебрежительного значения не имело. Оно возникло в кружке, где собирались и мужчины, и женщины для бесед о литературе и науке. Душою общества был ученый Бенджамен Стеллингфлит, который, пренебрегая эстетикой и модой, при темном платье носил синие чулки, а не белые. Когда он почему- либо не приходил на занятия, все восклицали: «Нам плохо без «синего чулка»! Где он? Без него беседа не клеится!»

Вот ведь как: впервые прозвище получила не Женщина — мужчина! Лишь когда женщина, а случилось это во Франции в конце XVIII века, стала интересоваться науками и литературой более, чем домашними делами, и появилось много равнодушных к своему внешнему облику женщин, словосочетание «синий чулок» прилипло к ней как характеристика, данная мужчиной, чье естество протестовало против женской маскулинизации.

Мир — сообщающиеся сосуды: Россия XVIII–XIX веков во многом брала фасон с Франции — вместе с роскошными модами шли в Россию и «синие чулки». «Что хорошего быть «синим чулком»? Не женщина и не мужчина, а так, середка наполовинку, ни то ни се» — это слова Чехова, а уж Чехов известный был «синим чулкам» ненавистник.

«Синий чулок» — крайность!

«Синий чулок» — неестественность!

«Синий чулок» — явное экологическое нарушение, говоря современным языком. Общество, где «синие чулки» восторжествуют, обречено на вымирание».

ЛАРИСА ВАСИЛЬЕВА. Кремлевские жены

К счастью, хоть по этой причине, нам вымирание в обозримом будущем не грозит..

КСТАТИ:

«На ученую женщину мы смотрим как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта топкой гравировкой. Это степное украшение показывают знатокам, но его не берут с собой ни на войну, ни на охоту, ибо оно так же не годится в дело, как манежная лошадь, даже хорошо выезженная».

ЖАН ЛАБРЮЙЕР

Среди независимых можно встретить и неприкаянных актрис драматических театров, увлекающихся оккультизмом, выпивающих безмерное количество кофе и прилюдно собирающихся выброситься из окна после каждого мимолетного сеанса «быстрого» секса, и разного рода абстрактных интеллектуалок, среди густого табачного дыма и запаха дешевого вина изрекающих в пространство за спинами собеседников: «Надо что-то делать!», и литературных дам, пишущих вялую заумь, которую они называют почему-то «потоком сознания», хотя к последнему их опусы никакого отношения не имеют…

КСТАТИ:

«Настоящая женщина занимается литературой точно так же, как она делает какой-нибудь маленький грешок: ради опыта, мимоходом, оглядывается, не замечает ли кто-нибудь, и в то же время желает, чтобы кто-нибудь заметил…»

ФРИДРИХ НИЦШЕ

Есть среди них и девицы, подвизающиеся на ниве так называемой «журналистики скандала» (то, что на Западе уже пару веков называется «желтой прессой»), и просто девицы разных возрастов, составляющие антураж полупризнаным художникам, композиторам, поэтам и просто субъектам, претендующим на непризнанность и оригинальность.

-------------------------------------------------

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:

«Сейчас, подойдя к Бессонову, Елизавета Киевна проговорила:

— Я вам писала. Вы пришли. Спасибо.

И сейчас же села напротив него, боком к столу, — нога па ногу, локоть на скатерть, — подперла подбородок и стала глядеть на Алексея Алексеевича нарисованными глазами. Он молчал. Лоскуткин подал второй стакан и налил вина Елизавете Киевне. Она сказала:

— Вы спросите, конечно, зачем я вас хотела видеть?

— Нет, этого я спрашивать не стану. Пейте вино.

— Вы правы, мне нечего рассказывать. Вы живете, Бессонов, а я нет. Мне просто — скучно.

— Чем вы занимаетесь?

— Ничем. — Она засмеялась и сейчас же залилась краской. — Сделаться кокоткой — скучно. Ничего не делаю. Я жду, когда затрубят трубы, и — зарево… Вам странно?