— Как ты думаешь, что скажет Стефен, когда узнает о своей машине?
— Он поймет, — Джоана продолжала смотреть вперед.
— Ты все время молчишь. Ты на меня тоже злишься? За то, что я вышла из машины?
Джоана посмотрела на нее с изумлением.
— Злюсь? Конечно нет. Я сама хотела, чтобы ты вышла, ато бы и тебя вышвырнули.
Они шли по обочине как можно дальше от дороги, чтобы их не сбила машина. Чемоданы были тяжелыми, и они с облегчением вздохнули, когда подошли к дому Алстинов. Зайдя внутрь, они сняли обувь и перепачканные грязью носки. Пока Джоана варила кофе, Соня позвонила по телефону, чтобы узнать, работает ли магазин. Лейф Моей ответил. Когда она повесила трубку, у нее был удивленный вид.
— Магазин закрыт, но он бы хотел, чтобы мы пришли на пару часов. Он не сказал зачем. Я ответила, что мы скоро будем.
Они сели в трамвай, и когда проезжали центр города, Джоана посмотрела в окно и не поверила своим глазам. Город, который она так хорошо знала, изменился за короткое время. Повсюду взгляд натыкался на свастику, на зданиях развешены немецкие флаги, немецкие солдаты патрулировали улицы. Джоана почувствовала, что от всего увиденного ярость закипает в ней с новой силой.
Когда они с Соней подошли к Карл Юхан Гейт, то увидели, что перед зданиями парламента и другими важными правительственными зданиями стоит вооруженная охрана. Окна в их магазине были занавешены. Лейф впустил их и снова запер дверь.
— Я рад, что вы нашли в себе силы прийти сегодня. Когда ты позвонила, я сам только пришел. Вчера провожал жену с детьми, они уехали из города. — Потом он попросил Джоану принести книгу для записей.
Его инструкции были просты. Он и Соня выберут самые лучшие меха и отнесут их в подвал, в складское помещение, где они всегда хранили самые ценные образцы, перед тем как поставить их на витрину. Джоана должна была повесить лейблы на все модели с надписью «Не для продажи».
— Не для продажи? — удивилась Соня.
— Разве шубы достаточно спрятать на складе, чтобы защитить от воздушных рейдов?
— Это одна причина, есть и вторая, более важная, по моему мнению. — У него был серьезный, напряженный вид. — Теперь Осло не наш город, и нам придется привлекать новых покупателей, и скорее всего это будут не богатые немецкие туристы, как раньше, а солдаты в форме. Я не намерен продавать свои отборные меха никому из врагов. Они останутся в подвале до тех пор, пока король не вернется и в городе не уберут свастику.
Джоана так хорошо понимала его. Она тоже не хотела отдавать машину без борьбы. Сейчас она почувствовала к нему еще большую симпатию. Чем больше она узнавала его, тем больше он ей нравился.
— Ну, дамы, — произнес он с улыбкой, — приступим к работе.
Через полчаса все дорогие шубы были отправлены в подвал, ничто не должно попасться на глаза немцам.
Джоана и Соня вышли из магазина вместе. Они попрощались на углу, и Соня отправилась домой распаковывать чемодан, который до сих пор был с ней, а Джоана — на поиски какого-нибудь затемняющего материала для окон в доме Алстинов. В городе был введен комендантский час, и темная ткань уже сейчас была в дефиците. Джоане пришлось зайти в несколько магазинов, прежде чем ей повезло.
С верхней полки ей достали последний рулон, и она подумала, что его должно хватить по крайней мере на четыре комнаты в доме.
Выходя из магазина, она увидела, как трое немецких солдат делили между собой кусок масла, которое намазывали на шоколад и ели. В другой раз она видела, как солдаты намазывают масло на пирожные. Вообще они часто выходили из магазинов с продуктами.
В тот вечер она занавесила окно на кухне, сшив из рулона шторы на швейной машинке Анны. Перед тем как лечь спать, она попыталась дозвониться домой, но связи не было.
Четыре дня спустя союзники Норвегии — британские, французские и польские войска, высадились на севере страны в Андалснесе, на берегу фьорда, где стоял дом Джоаны. Сейчас уже весь юг Норвегии был оккупирован немцами, и Джоана беспокоилась за свою семью и друзей, которые вот-вот должны были оказаться в зоне боевых действий. Норвежская армия сплотилась, сомкнув свои ряды, вдохновленная своим командиром Руджем, которому присвоили звание генерала и главнокомандующего. Боевые действия шли около Бергена и Трондхайма, а также в долинах Гулбранд и Остер, где до сих пор стояла суровая зима. Сейчас она особенно часто думала о братьях, их обоих призвали в армию. Эрик служил офицером на корабле, курсирующем вдоль берега от Бергена до Киркснеса на финской границе. Он ушел из дома в день, когда захватчики напали на страну, и она была уверена, что если он не успел присоединиться к военно-морским силам, то наверняка воюет где-то вместе с Рольфом. Возможно, они защищали короля.
Каждое утро Джоана ждала, пока военные машины с черными крестами проедут по главной дороге, чтобы потом сесть на трамвай. Машины с оружием выезжали из города, чтобы доставить боеприпасы в захваченные порты. Танки шли по городу, сотрясая своим грохотом тихое утро. Она решительно отворачивалась, когда солдаты махали, кричали и свистели ей.
В магазине не было покупателей. Офицеры, которые могли позволить себе сделать такую покупку, занимались своими военными делами. Местные покупатели тоже не заходили.
День за днем Джоана наблюдала, как все меняется. Нескольких молодых людей, которые каждое утро ездили с ней в трамвае, вероятно, призвали в армию. Из-за введения комендантского часа друзья больше не собирались вечерами, выходные же проводили поблизости от своих домов. Джоана сидела дома в одиночестве. Мысли о Стефене не покидали ее.
Его поцелуй разбудил в ней нежность и чувства, которых она не испытывала раньше. Она не думала, что это любовь, просто она слишком чувствительна и легкомысленна. Но это неизведанное чувство не отпускало ее.
Еще она думала о его отношениях с Делией Ричмонд. Почему Анна надеялась, что они разойдутся? Делия специально приехала попрощаться с ним, показывая, как он дорог ей. Не было причины считать, что после войны они снова не будут вместе.
Впервые Джоана испытала и другое ощущение — укол ревности, чего она никогда в себе не замечала. Она очень надеялась, что не поддастся этому чувству.
Наступил май, и на улице потеплело. Семнадцатого мая обычно отмечали ежегодный праздник независимости, но в этот раз, впервые за сто двадцать пять лет, этот день прошел буднично. Дома Джоана поужинала, поставив на стол шелковый национальный флажок на серебряной палочке. Это была единственная вещь, которую Джоана достала из подпола. Дом выглядел таким пустым без своей обычной обстановки, но она решила ничего не менять.
Убирая флажок обратно в буфет, она представила, что было бы, если бы немцы увидели его. Она подумала, что Стефен тоже мог вспомнить об этом особенном дне. Где он сейчас? Насколько она знала, он должен быть где-то в Норвегии. Она никак не могла связаться со своей семьей и постоянно волновалась. Многие почтовые отделения были разрушены, телефоны не работали. Норвегия сражалась, как могла. Союзники сделали все возможное, что было в их силах.
В начале июня, когда установилась по-настоящему летняя погода, союзники одержали успех на севере Норвегии. Но как раз в тот момент, когда жизненно важный порт Нарвик был отвоеван, сдалась Франция, а британские силы расположились в Дюнкерке. Такое положение дел изменило всю ситуацию. Безоговорочный и самый опасный враг фюрера Уинстон Черчилль приказал союзникам отступать от Норвегии, чтобы укрепить Британию, которая до последнего держалась самостоятельно, оставаясь последним бастионом противостояния мощи Третьего рейха.
Впервые Джоана услышала об этой катастрофе как раз на следующий день после того, как работа в магазине возобновилась. Войдя в кабинет, она увидела, что все служащие собрались около стола Лейфа. Она издалека заметила, что на нем лица нет.
— Сейчас все здесь, — произнес он, когда она встала рядом с Соней. — У меня плохие новости. Приготовьтесь, потому что я скажу, что это наверняка самый черный день в истории нашей страны. После восьми недель отчаянных попыток бороться Норвегия проиграла. Вчера вечером королевская семья и правительство отплыли на британском корабле в Англию.
Услышав это, почти все продавщицы заплакали. Джоана была в шоке, у нее единственной не было слез. Лейф посмотрел на всех с сочувствием.