Среди многих таких слов-оборотней и перевёртышей выделяется у нас в деревне одно. Короткое и содержательное это словцо. Можно им пользоваться, как кнутом, в приказном тоне. После этого слова сердце может замереть или часто забиться. Недавно пришлось узнать магический смысл его. В других областях этим давно пользуются, а у нас в районе оно недавно стало срываться с губ, хотя раньше его тоже употребляли, но в другом аспекте, так сказать. Слово «талон». В войну называли продуктовая карточка. Талон всем вроде как известное слово, но простым гражданам. Поэтому и появилось выражение, дескать, не по талонам живёт некий товарищ-господин, а может быть и современный барин.
Вчера сказали после планёрки (у нас по вторникам в конце каждого месяца собрание проводят, на которых узнаём, кто что хочет сделать, как у другого коллеги не получилось намеченное; традиция такая, потому что без этой планёрки не знаешь что делать, как делать и с кем, мягко говоря, не соображаешь. У вас ведь тоже планирование? Оно превыше всего. Один коллега сказал, что не превыше; а планирование — это медленное падение, если лететь некуда. Долетались.), что всем отделам нужно быть на важном мероприятии, не очень важном, но очень новом. Как понимает, оно связано с этим словом. Не связано, а привязано. Крепко.
Почти весь коллектив пришёл. Даже те сотрудники, что были в отпусках или здорово болели в постелях лёжа. Некоторых работников я давно не видел, так как они были в командировках. Даже не догадывался, что всё ещё вместе работаем, тащим в народ новое и важное. У нас так. Где-то тащат не в народ, а у нас в отделе — всё до граммочка, до последнего кусочка — нашему народу отдаём. Такая вот работа у нас. Большинство не раздевались. Чего раздеваться, если скоро весна обязана придти. Пока она ещё на горизонте, можно руки отморозить. Кое-кто знал о мероприятии, так снял с себя половину верхней одежды, приведя себя в комнатный вид. Долго спорили. Не хотели допускать, кто мало проработал, у кого профсоюзные незаплачены полностью. Шумим. Кто-то от стеснения голову опустил, кто уши трёт, чтобы понять что будет. Но тут пришла наша руководительница и сказала здраво и веско, мол, надо разобраться, какого пола ты есть.
— У кого сегодня женский пол, тот должен остаться. — Прояснила она.
— А нам — уходить? — спросил кто-то басом из-под шали.
— Виктор Пахомыч, вы мужского пола, для вас это будет попозже, а женщинам оставаться надо.
— А мне? — пискнуло что-то из-за груды рулонов старых стенгазет.
— Ты кто? — удивилась руководительница.
— Мы — девушки, — отозвалась, гревшаяся на батарее Оля из библиотеки.
— Будь с нами, — разрешила Аглая Сидоровна Пёрышкина, провожая мужа к двери.
— Интересно. Нам когда? — поинтересовался водитель.
— Чего мы тут мёрзнем даром? — усмехнулся старый музыкант и танцор Папироскин, и всё мужское поголовье столкнулось в дверях. Кроме меня. Я выбрался из пробки. Стал ходить туда и сюда между столов. Заглядывал в коробки, будто что-то не могу найти. Поэтому на меня никто не обратил никакого пристального внимания. Посматривали искоса, но без недоумения. По лицам понял, что я не буду, и мне ничего не обломится. Но чего? Хотелось узнать. Ничего не могу понять, но интересно. Ещё час поспорили, а к консенсусу не могут придти. У каждой женщины свой плюрализм. Понятно? Жду. Что-то произойдет. Но что? Никто не знает, но им тоже никто не сказал, а поэтому шум и неразбериха. У кого я спрашивал, так те отмахнулись, словно от малонормального, и как-то грустно и озабоченно сказали: «Отвяжитесь, без вас лихотит». Не могу понять отчего все стали задумчивы и лицами погрустнели. Поэтому не стал докучать женской половине отдела, которая осталась, хотя и стыдилась чего-то, будто в чём-то виноваты вдруг стали.
— Внимание, внимание, — начала профсоюзная лидерша Лида, сверяя список и выкликая женщин к банке. Вот первая пошла Любовь Петровна — наш бухгалтер и душевный человек. Она попыталась сунуть руку в банку, которая стояла в чьей-то сумке. Рука не лезла. Банка оказалась не по руке. Народ обиженно зароптал. Руководительница успокоила жестом собравшихся.
— Дёргайте, — сказала она. Бухгалтер оторопела.
— За чего дёргать. Куда дёргать. Мне нужно квартальный сверять.
— Тяните, тяните.
Тянуть оказалось нечего. Наступила нехорошая тишина. Лида профсоюзная пояснила:
— На наш коллектив дали пару сапог. Этот в честь восьмого марта. Презент. Вы должны выдернуть свой счастливый номер, а рука у каждого своя, значит, и обижаться не на кого. Тут наш бухгалтер перевернула банку и добыла скрученную в трубочку бумажку. Не разворачивая, пошла к стеллажам, где светлее и просторнее. Женщины дёргали пару сапог, женщин было двадцать пять человек, не считая, пенсионерки бабы Насти, которая как-то узнала о сапожной лотерее и тоже решила поучаствовать, так как исправно платила профсоюзные взносы. У кого была задолженность, те тут же получали марки и сдачу от Лидочки.