- Этого не может быть! – снова патетично выдала представитель Ордена. – Вы слышите?
- Почему вы так решили? – вздохнув и пожелав самому себе набраться терпения, спросил я.
- Потому что такого не может быть!
Я едва не зааплодировал такому аргументу.
- Вы…. Да, что вы…. Он такой…. – эта женщина, пожалуй, удивляла меня всё больше и больше. Наконец, она совладала со своим дыханием и мыслями и произнесла гневно:
- Магистр Кельпир – самый молодой и талантливый богослов, когда-либо получивший такую степень. Он уже известен и оценен за пределами королевства. Ему прочат большое будущее, поэтому он никогда бы не стал ввязываться в подобное грязное дело. Это немыслимо!
- Вы с ним знакомы? – спокойным в отличие от неё тоном поинтересовался я.
- Нет, не лично, – мне показалось, что она покраснела? – но я читала его диссертацию.
«Терр меня подери! Она читает богословские диссертации! Неужели, ей уже за сорок?»
- И знакома со многими уважаемыми людьми, которые восторженно отзывались о магистре Кельпире как об умнейшем и достойном человеке. Ему прочат…. Впрочем, это неважно, – добавила госпожа легат уже строго и с ноткой превосходства, словно давая этим понять, что я в плане этих качеств до неизвестного мне пока магистра не дотягивал.
«Монашка, влюблённая в богослова – прямо-таки сюжет для пошлой мелодрамы!» – подумал я. – «Интересно, не потому ли она прибыла сюда потому, как узнала, что тот тут часто бывает? Может быть, раз она теперь знает, что опоздала на пару дней, то перестанет мозолить глаза и уедет?» – во мне проснулась некоторая надежда.
- Проверим, – произнёс я уже набившее мне самому оскомину слово и, желая показать, что продолжать разговор о достоинствах богослова не намерен, пригласил к разговору следующего монаха.
Никто из следующих допрашиваемых словоохотливостью брата Тариема не обладал и не смог сказать ничего нового о своём погибшем товарище, как, впрочем, и о магистре Кельпире. Да, они знали, что тот приезжал, видели, слушали лекции, но близко с тем знакомиться им не доводилось. Выслушав всё это, я бы не удивился, если бы узнал, что брат Наир был единственным, кроме, естественно, своего дядюшки, с кем богослов общался.
Дядюшка магистра шёл последним в этой монашьей очереди. Довольно-таки крепкий мужчина – я почему-то представлял его себе сгорбленным от вечных забот старичком – уверенно зашёл в кабинет, который настоятель мне любезно предоставил для собеседования с братией, и уставился на меня немигающим, но при этом осуждающим взглядом. Однако подобное перестало на меня действовать с тех пор, как мне исполнилось лет пять.
- Я вас слушаю, – устав играть в гляделки, выдал тот.
«Надо же!»
- Будьте добры, расскажите нам о брате Наире, – вежливо попросил я эконома. Тот кивнул и зачем-то бросил недовольный взгляд мне за спину. Видимо, не одному мне не нравилось присутствие орденской посланницы на допросе.
- Брат Наир был достойным членом нашего братства. Искренне верующий, почтительный…. – и далее, следуя по словно кем-то написанному одному для всех тексту, почти слово в слово повторил он высказывания предыдущих опрашиваемых. Мне стало интересно, обо всех своих собратьях эконом скажет то же самое.
- А что вы скажете о брате Тариеме? – наугад спросил я и получил в ответ удивлённый взгляд.
- Почему вы о нём спрашиваете? – брат Шеор изо всех сил старался держаться расслабленно.
- Простите, брат Шеор, но здесь вопросы задаю я, – мягко напомнил я эконому, получив в ответ очередной недовольный взгляд.
- В обители нет недостойных братьев, – ограничился тот кратким высказыванием. Что же, это тоже кое о чём сказало.
- Чем занимается ваш племянник, когда навещает вас? – перевёл я разговор на другую интересующую меня тему. Позади опять раздалось недовольное сопение, но, к счастью, госпожа легат промолчала.
- Зариель обсуждает богословские вопросы с отцом настоятелем, – по лицу дядюшки пробежала лёгкая тень.
«Терр возьми, надо же было дать человеку такое имя! Интересно, дядюшка недоволен тем, что не получает должного внимания от родственника или тут что-то другое?»
- С братом Наиром он тоже общался?
Эконом странно вскинулся, и его физиономия стала сосредоточенной.
- Да, Зариель всегда выделял брата Наира, – размеренно покивав головой, ответил он. – Их богословские беседы нередко заканчивались за полночь.
«Гхм» – я постарался не думать о том, чем, согласно многочисленным анекдотам, могли заниматься два монаха, или один монах с богословом, что, практически одно и то же, глубокой ночью. У сидевшего с блокнотом наискосок от меня Драйзена перекосило лицо, а Карилл даже зажал ладонью рот. Я сам едва удержался оттого, чтобы обернуться и кинуть насмешливый взгляд на монашку. Впрочем, ладно. Может, монаха с магистром, действительно, интересовали только богословские вопросы. Насколько я знал, один «Свод» занимал пятьсот страниц мелким шрифтом.