Ставский, Лидов, Калашников уже рассказывали мне о Коневе. Ну как же, первые добрые вести о контрнаступлении войск под руководством генерала Конева пришли в конце лета с Центрального направления, вести об успешных боях в районе Ярцева и Духовщины, о первых населенных пунктах, отбитых у врага. Как эти сообщения Совинформбюро были тогда дороги! Знаю, что потом Конев командовал Западным фронтом.
— А у него ведь любопытная биография, — говорит Леонов.
И я узнаю о том, как молодой солдат-артиллерист Иван Конев вернулся с империалистической войны в свои родные края, как юношей вступил в партию, сделался уездным военным комиссаром, как сформировал отряд по борьбе с бандитизмом и, возглавив его, подавил кулацкое восстание. Как потом назначили его комиссаром одного из легендарных бронепоездов, которому народная молва присвоила имя «Грозный», как на этом бронепоезде он с боями пересек Зауралье, Сибирь до самой Читы, как его, на теперешний счет совсем молодого человека, назначили комиссаром штаба армии, которой командовал легендарный Блюхер.
— Вы своего коллегу Александра Фадеева знаете?
— Лично не знаком, но по книгам…
— Так вот, они оба были делегатами Десятого съезда партии от Дальнего Востока, оба Кронштадт штурмовали, слушали Ленина… Вот какой у нас командующий. Можно сказать, полководец с комиссарской душой. И значение печатного слова он отлично понимает. Обязательно ему представьтесь… А что с пустыми руками — сейчас не беда.
Изба, где помещается штаб-квартира командующего, мало чем отличается от остальных: рубленная из бревен пятистенка, тот же палисадник под окнами, в котором по пояс в сугробе стоят черемухи. За дверью, обитой клеенкой, в крохотной прихожей меня встретил маленький, белокурый, кудрявый майор. Это адъютант командующего Александр Соломахин. Только что говорил с ним по телефону. При моем появлении майор смотрит на часы.
— На разговор вам отведено десять минут, а там принесут разведдонесения.
— Хорошо. Я командующего не задержу.
Майор усмехается, и в усмешке этой читаю: посмотрел бы я на тебя, если бы ты посмел его задержать! Он еще раз проверяет время, одергивает гимнастерку и скрывается за дощатой дверью.
— Войдите. Генерал-полковник вас ждет.
Комната, освещенная лампочкой без абажура, обычная «белая половина», или горница, как говорят в тверских краях. Все хозяйское на месте: и иконы, и фотографические карточки на стенах, и даже излюбленный цветок «ванька мокрый» на замерзшем окне. Но там, где полагается стоять кровати со взбитыми до потолка подушками, небольшой складной стол, на нем рабочая карта, стакан с остро отточенными карандашами. Из-за стола поднимается русоволосый человек и протягивает через стол руку. Голубые глаза глядят прямо в лицо, изучающе глядят, как бы говоря: ну-ка, голубчик, посмотрим, что ты за гусь…
— Садитесь, — говорит командующий, а сам стоит, взглядывая на часы, как бы давая понять, что визит этот — простая формальность.
Чувствуется, он привык приказывать и в людях разбирается, ценит их не по словам, а по делу. И так как хвастать мне нечем и ничего интересного я пока не опубликовал, начинаю рассказывать, где побывал, что написал и что послал в редакцию. Вероятно, получается, что я жалуюсь: мол, плохо печатают, а я не виноват.
Ему это явно не нравится.
— А может быть, сейчас о нас и не надо писать? Это вам не приходило в голову? Может быть, товарищи в «Правде» считают, что не пришло наше время. И может быть, правильно считают.
— А что, готовится что-нибудь?
Командующий смотрит на карту, делает вид, что не слышал этого вопроса. А я понимаю, что сморозил глупость, хотя, разумеется, вопрос этот действительно мучит всех нас, военных корреспондентов.
Взгляд командующего устремлен на то место карты, где обозначен Калинин. Здесь линии противостоящих войск, нанесенные красным и синим карандашами, делают как бы некрутой изгиб.
— …Будет, будет о чем вам писать, а пока знакомьтесь с частями. Ваш брат любит обитать у летчиков, у артиллеристов. Спокойно, и харч хороший. А вы к пехоте — ей все решать.
— А где сейчас самое горячее место фронта?
— Горячее место? — Генерал насмешливо смотрит на меня. — Только не тут, в штабной деревне Чернево. На передовой, где воюют, даже если сейчас там и нет стрельбы… Ясно, товарищ журналист?