Выйдем из шумящего парка и свернем налево, к университету Сонгюнгван, а оттуда — на молодежную улицу Тэханно. Многие корейские кафе, магазины, рестораны, которые будут попадаться нам по дороге, оформлены вроде бы сугубо современно, но с явными «восточными мотивами». В современный интерьер удачно вписываются простые каменные светильники с иероглифами, оклеенные бумагой окна, узорчатые балки. Стилизованные детали старого корейского дома придают уют и тишину модным кафе или чайным.
По корейским чайным я в Австралии скучаю чуть ли не больше всего. Ничего подобного им по лирической, задушевной атмосфере я в этой стране пока не встречала. Если с корейской пищей мы «не сошлись характерами», то посещение корейских традиционных чайных стало одним из моих самых любимых корейских удовольствий.
С чайными в Корее у меня связано много теплых воспоминаний. Привела меня туда подруга-буддистка Чон Хи. Как многие знакомые мне молодые буддисты, Чон Хи — человек умный и неординарный, в котором глубокая любовь к своей стране сочетается с жизнелюбием и хорошим чувством юмора. Мне кажется, это сочетание качеств не случайно. Буддистом быть в
Корее сегодня непросто — эта традиционная религия находится под сильным давлением протестантской церкви. Причем, по моим ощущениям, противодействие идет часто не столько в сфере верований, сколько в отношении к миру и традициям. Не будучи ни протестанткой, ни буддисткой, я не берусь судить, чей бог лучше. Но в личном плане от протестантских активистов впечатление остается не самое приятное. По моим наблюдениям, эти люди чаще всего ориентированы исключительно на Запад, причем безрассудно и непреклонно, и отличаются в проповедях необыкновенной нахрапистостью. Их богословская теория жестко схематизирована, они вооружены до зубов всякими схемками, диаграммками, графиками, которые будут настырно совать вам в лицо и что-то доказывать, доказывать… Их слышно в сегодняшней Корее повсюду: гнусавыми голосами они орут в метро, в автобусах, причем обязательно в часы пик, когда большинство людей дремлют, либо еще не окончательно не проснувшись, либо уже сморенные усталостью после тяжкого трудового дня. Однажды я стала свидетельницей драки, которую затеял в метро пылкий протестантский проповедник с буддистским монахом, хотя последний пришел на место раньше его и, как говорится, «никого не трогал и починял примус», то бишь тихо бил в свою колотушку. Один из таких доморощенных проповедников как-то испортил нам вечер встречи выпускников языковых курсов, привязавшись к одной из девушек, у которой на запястье углядел буддистские четки — оборвал приятную всеобщую беседу и втянул присутствующих в агрессивный богословский диспут, критикуя несогласных за «дикую» веру и грозя небесной карой. Удивительно, почему ориентированные на Запад христианские проповедники не берут от своей альма-матер самое ценное — уважение к правам личности? Хотя бы к праву на отдых — от их приставаний.
Навязчивость протестантских деятелей в Корее вошла в пословицу: недаром, когда я попросила своих корейских студентов составить предложения с выражением «пристал, как банный лист», пол класса придумало: «Ко мне на улице, как банный лист, пристал христианский проповедник».
К Чон Хи, правда, пристать не так-то просто. Она образованна, прекрасно владеет английским языком, следит за своей внешностью и самим своим обликом разрушает навязываемый протестантами стереотип буддистки как полуграмотной, темной дикарки. Немало проповедников обламывают себе зубы об ее чувство юмора и веселый здравый смысл. Когда один из таких деятелей начал ей угрожать, по обыкновению, небесной карой за неверие в «правильного бога», Чон Хи спокойно заметила: «Давай посмотрим. Христианство пришло в Корею сто лет назад. А сколько существует наша страна? Что же получается — все поколения наших прабабушек и прадедушек твой правильный бог отправил в ад?»
Узнав, что я не буддистка, Чон Хи никогда не пыталась обратить меня в свою веру, не тащила, в отличие от елейно-настырных протестантов, в свой храм. Но она показала мне, по моей просьбе, прекрасные буддистские монастыри, куда сама ездила молиться, а я — смотреть архитектуру. Вместе с ней мы ходили в музеи и на выставки традиционного искусства, ездили смотреть достопримечательности в соседние провинции. В сферу интересов моей подруги входила не только ее национальная культура — как-то раз Чон Хи вытащила меня послушать любимый концерт Рахманинова. И она была первой, кто сводил меня в корейскую чайную в Инсадоне — квартале традиционных ремесел в Сеуле.