— А зовут тебя как, загадочная буква «Т»? — спросил он однажды, развалившись на кровати и наблюдая за тем, как Агнесс натягивает на себя платье.
— Тереза.
«Те-ре-за». Он редко произносил это имя, но знал, что у него вишнёвый вкус, как будто назло хозяйке.
Ньют был готов жить так, может и не до конца своих дней, но хотя бы до тех пор, пока ему либо не надоест, либо он не поймёт, почему ему это не надоедает.
А потом вдруг в его жизни возникла Бренда. Такая правильная и непорочная красавица, что аж тошнит. Они познакомились на каком-то бессмысленном вечере, тему которого Ньют забыл уже через час после его окончания, и девушка тут же поклялась помочь ему, всегда быть рядом для духовной поддержки, избавить от вредных привычек и всех этих внутренних демонов. А это значило, что заветный номер исчез из телефонной книги без каких-либо предупреждений.
Бренда таскала его на все светские мероприятия, широко улыбалась, гордилась всеми его мелкими успехами, вызывая натянутые улыбки всех этих расфуфыренных снобов. Но Ньюту удавалось быть одним из них — он научился так же фальшиво вежливо улыбаться, ненавидя их всех до глубины души.
Дни шли, Бренда всё больше уверяла всех и себя, что они с Ньютом идеальная пара, и все верили. Кроме самого Рассела, потому что в Бренде всё было не его — она постоянно улыбалась, никогда не повышала голос, всегда была со всем согласна, ходила, громко топая ногами бегемот, какая там бабочка, и главное — она обожала вишню. Постоянно душилась вишнёвыми духами, объясняя это тем, что ей хочется больше романтики в жизни. И Ньют чувствовал, что тоже начинает ненавидеть чёртову ягоду. А однажды на очередной какой-то там вечер Бренда нацепила на себя подвеску в виде голубой бабочки — такой же, как глаза Терезы — что дразняще маячила перед его глазами. Тогда Ньют сбежал быстро, сославшись на адскую головную боль.
Вокруг всё начало напоминать о ней, о той жизни, что у него была раньше. Ньют не мог жить с ломкой по тому, что стало частью плоти — не только по алкоголю или по сигаретам, а по элементарной свободе. Когда он сам мог контролировать или не контролировать себя, делать с собой всё, что захочет, любить то, что захочет, или не любить совсем.
А ещё эти свободные бабочки… Он начинал завидовать этой их свободе.
А Тереза даже не пыталась связаться с ним, после того, как он однажды просто не вызвал её. Не вызвал никого, и пропал на год. Он был ей не нужен.
Но Ньют устал изображать из себя придурка, откровенно задолбался жить «правильно».
И однажды, когда Бренда пришла домой, она не увидела ни самого Рассела, ни всего, что ему принадлежало.
***
Дрожащие пальцы нажали на вызов. Ньют прижал трубку к уху, выпуская клуб дыма. Не вишнёвого. Никакой вишни.
— Алло?
— Это Рассел. А1, — по каким-то старым рефлексам выпалил Ньют.
— Простите? — переспросила секретарша. Новенькая наверное.
— А… Терезу Агнесс, пожалуйста. Я — Ньют Рассел, мой адрес записан у вас.
— Да, да, вижу. Прошу прощения, но мисс Агнесс перестала работать здесь уже почти год назад.
Ньют закусил губу. Уволилась, стоило ему перестать… Что делать? Спать с ней? Странно, что её это задело. Разве такой Бабочке можно подрезать крылья подобной фигнёй?
— Ясно. Спасибо, — буркнул Ньют, но суетливый голосок перебил его.
— Вам предложить что-то ещё?
— Не надо. У вас нет никаких её контактов?
— Мне жаль, но нет.
Ньют тупо кивнул и сбросил трубку. Класс. Ни Терезы, ни Бренды, на которой в случае чего можно было бы отыграться. Как бы это не было подло.
В дверь громко постучали. Ньют равнодушно взглянул в ту сторону, делая затяжку. Кого бы там не принесло, он явно не блещет умом — рядом звонок, а он в дверь долбит.
— Открывай давай, я знаю, что ты там! — услышал он знакомый насмешливый голос, и чуть не выронил сигарету.
Открыв дверь, он столкнулся с небесно-голубыми глазами. И понял, что никакая бабочка Бренды не сможет передать этот цвет. Но в них появилось что-то новое, чего он не помнил. А может просто не замечал.
— Ты…
— Я встретила тебя с Брендой Джонс год назад. А сегодня встретила её в клубе, рыдающую и пьяную. Довёл девчонку, — Тереза облизнула губы. — Она какая-то слишком болтливая у тебя. Пятнадцать минут, и я уже знала все подробности вашей годовалой личной жизни, — Ньют улыбнулся. Он скучал по этим подколам.
Такую Терезу он не видел никогда. Тёмные джинсы, футболка, лёгкая куртка на плечах, кроссовки, которые делали её чуть ли не на полголовы ниже, чем он её помнил. Простая. Но та самая.
Ньют притянул её к себе, нежно целуя. Он и не знал, что умеет целовать не за тем, чтобы вызвать страсть. Он целовал, чтобы показать, что думал, что скучал. По ней, по её мягким тёмным волосам, голубым глазам и невесомым шагам, сравнимым с шелестом лёгких крыльев.
Ньют проснулся утром, крепко обнимая спящую Терезу за талию и уткнувшись носом в аккуратную татуировку бабочки, выведенную у неё на лопатке.