И поцеловал родную землю. За себя, за тех, кто остался лежать на берегах Волги и на земле Испании, за всех честных поляков, шедших в бой под знаменами, на которых было написано: «За вашу свободу и нашу!»
Больше ста лет назад, в 1831 году, польские революционеры провозгласили этот лозунг в знак союза с передовыми русскими людьми — ведь у них были общие цели, общие задачи: борьба против царя, против польских и русских капиталистов, против русских и польских помещиков.
Виселицы и каторга, расстрелы и тюрьмы — таков был ответ правительства царской России на лозунг демократов.
Но борьба продолжалась. И когда в России грянула пролетарская революция, рядом с русскими рабочими и крестьянами под лозунгом «За вашу свободу и нашу» встали поляки.
…Он шагал по Варшаве — обугленной, разрушенной Варшаве 1945 года. По этим улицам ходил Феликс Дзержинский. Нет, они не встречались, они не могли встретиться — Дзержинского арестовали первый раз в 1897 году — в год рождения Кароля.
Здесь, возможно, проходил и Ян Таврацкий. И его не видел Кароль — Таврацкого расстреляли кайзеровские солдаты в Крыму 24 апреля 1918 года. И еще с тысячами людей не встречался он. Но они, где бы ни были, сражались за свободную Польшу. И за них целует землю прославленный генерал Кароль Сверчев-ский.
Тридцать лет назад — в 1914 году — кайзеровские войска приближались к Варшаве, входившей вместе с частью Польши в состав Российской империи. Царское правительство начало срочно вывозить военные заводы и рабочих. Попал в Москву и двадцатилетний рабочий поляк Кароль Сверчевский.
А через три года Кароль с одним из первых красногвардейских отрядов врывается в Кремль — последний оплот контрреволюционеров в Москве. Красногвардеец Кароль Сверчевский — сын польского революционера — сразу и навсегда сделал выбор. Будто специально для него были написаны эти стихи, напечатанные в польской революционной газете «Трибуна», выходившей в России:
Кароль стал красногвардейцем, потом красноармейцем. Рядом с ним сражались русские, украинцы, белорусы, чехи, китайцы, поляки Сражались за общее дело, не думая о национальности, о цвете кожи, о разрезе глаз. И в этой сплоченности была величайшая сила пролетарской революции.
Враги еще не могли понять этого. Они еще надеялись посеять вражду между революционными солдатами разных национальностей.
И когда стоявший в Белгороде Польский запасной полк перешел на сторону революции, ее враги пустили в ход испытанное средство: «Как?! Помогать русским?! Помогать москалям, которые нас угнетают?! Ни в коем случае! Пусть они перебьют друг друга, А мы образуем свое собственное государство, государство истинных поляков и даже близко не подпустим русских. Ведь русские и поляки всегда были, есть и останутся врагами».
Да, это было испытанное средство. Много лет вбивали в головы трудящимся полякам эти истины. Но теперь наступили другие времена, и польские рабочие и крестьяне, ставшие солдатами, узнали настоящую правду, поняли цену этой агитации. Были поляки, которым и при русском царе жилось прекрасно, были и русские, которые в «своем» государстве умирали с голоду.
Нет! Революционные солдаты не пойдут за «своими» панами!
«Провокаторов под суд! — заявили революционные солдаты. — Провокаторов, которые, прикрываясь священными лозунгами пролетарской революции, вызывают беспорядки в рядах солдат — борцов за рабочее дело, тех, которые для своих империалистических целей вооружали рабочего и крестьянина, формировали польские легионы для того, чтобы сегодня их использовать как оружие в борьбе против рабочих и крестьян…»
Но чем тверже революционные солдаты, тем яростнее нападки офицеров. В Минске, где тоже стояли польские части, генерал Довбор-Мусницкий и контрреволюционное польское офицерство поднимают мятеж против Советской власти. Часть солдат, поверив им, присоединяется к мятежу.
Первый польский революционный полк обращается к солдатам:
«Мы призываем обманутых этими провокаторами — верными псами международного капитализма — польских рабочих и крестьян, выступающих вместе с этими провокаторами против революционной России, бросить ряды контрреволюционных отрядов, отдать контрреволюционных заправил под суд польского и международного пролетариата, присоединиться к революционной рабоче-крестьянской республике.
Долой польскую международную буржуазию!
Да здравствует пролетариат и власть Советов!
Да здравствует Совет Народных Комиссаров!
Да здравствует борьба против мирового капитализма!
Да здравствует социалистическая революция!
Да здравствует II! революционный Интернационал!»
И те польские солдаты, которые поверили генералам и офицерам и вместе с ними участвовали в мятеже, теперь присоединяются к рабоче-крестьянскому правительству, переходят в революционный полк. Вскоре этот полк, насчитывающий недавно 4 тысячи штыков, превращается в мощное воинское соединение. Теперь в нем 17 тысяч человек. Контрреволюционеры выслали против него карателей. Попытались сломить революционный дух солдат голодом — полк сняли с довольствия. Но пролетариат Белгорода взял снабжение поляков на себя.
Пролетарская солидарность оказалась сильнее. И 23 ноября 1917 года представитель революционного полка, прибыв в Москву, сказал на заседании Московского Совета:
— Московский Совет рабочих и солдатских депутатов найдет полную поддержку в Польском революционном полку, найдет поддержку душевную, а если это только понадобится, то Московский Совет может рассчитывать на 16 тысяч штыков, имеющихся в распоряжении Польского революционного комитета.
Летом 1918 года Польский революционный полк прибыл в Москву. Но Кароль не мог повидать своих земляков — в это время он уже был на фронте, командовал одним из первых интернациональных батальонов гражданской войны. В батальоне, сражавшемся на Украине, говорили на разных языках — русском и чешском, польском и китайском, но все прекрасно понимали слова «свобода», «братство», «отвага», на каком бы языке они ни звучали.
Впрочем, они понимали друг друга и без слое. И когда захлебывалась атака, командир Сверчевский молча поднимался и шел навстречу пулям. Он шел спокойно, не оглядываясь, он знал: бойцы идут за ним.
Они шли на пулеметы. И враг бежал, бросая оружие. Они штыками встречали конницу гетмана Скоропадского и обращали ее в бегство.
Под Оршей бойцы отряда Сверчевского подошли вплотную к немецкому бронепоезду, сняли часовых и, вставив стволы винтовок в амбразуры, открыли огонь.
В боях гибли бойцы интернационального батальона.
П. Бориевич
Их хоронили вместе в братских могилах. Так же, как похоронили в братской могиле расстрелянных в Крыму героических поляков Я. Таврацкого и С. Новосельского, украинца А. Коляденко, русского Т. Багликова, еврея А. Слуцкого.
Гражданская война только начиналась. Но уже десятки тысяч иностранных солдат топтали землю Советской России. Сотни кораблей и эшелонов двигались к берегам и границам России. В трюмах, на палубах, в вагонах и на платформах везли они солдат, орудия, боеприпасы. А навстречу им выходили все новые и новые отряды защитников революции.
Готовился к отправке на фронт и находившийся в Москве польский революционный полк — 1-й революционный полк Красной Варшавы.
2 августа 1918 года огромный зал бывшего Коммерческого училища был набит до отказа. От входной двери до трибуны шпалерами выстроились кавалеристы. Едва Ильич вошел, сверкнули молнии — это кавалеристы выхватили клинки и скрестили их над его головой. Взметнулись красные знамена, полились торжественные, могучие звуки «Интернационала». Все встали в одном порыве, будто под звуки пролетарского гимна молча клялись в верности великому делу революции. И Ильич понял, какие чувства владели сейчас собравшимися тут солдатами. И Ленин сказал: