Сам собою напрашивается вопрос о том, почему, собственно, редакция "Социалистического вестника", во главе которой стояли высланные советским правительством меньшевики, являвшиеся открытыми политическими противниками и Троцкого, и Сталина, и Бухарина, должна была воздерживаться от издания документа, к тому же кем-то уже опубликованного. Можно подумать, что Бухарин хоть раз в своей жизни исходил из интересов меньшевиков. Уже по этой причине претензии Лариной
к "Социалистическому вестнику" по меньшей мере не обоснованы.
Разговоры Бухарина с Николаевским
В конце февраля 1936 года Бухарин по постановлению Политбюро выехал в заграничную командировку для организации покупки у германской социал-демократической партии архивов нескольких немецких коммунистов, прежде всего архива Карла Маркса. Германские социал-демократы, часть которых после прихода Гитлера к власти эмигрировала во Францию, с одной стороны, нуждались в деньгах, а с другой -- не считали, что архивы находятся во Франции в безопасности. СДПГ приняла тогда решение предложить советскому правительству купить архивы. Посредничать в этом деле должны были два русских меньшевика -- Ф. И. Дан и Николаевский. Участие Николаевского было не случайно. Он пользовался всеобщим уважением как журналист и историк, репутация его как эксперта была бесспорна. Уже после прихода Гитлера к власти Николаевский осуществил вывоз архивов из нацистской Германии во Францию29. Понятно, что именно он и стал играть главную роль в переговорах (которые, впрочем, не увенчались успехом)30.
Но собирателя архивов Николаевского интересовал, конечно же, и сам Бухарин. Пользуясь формальным предлогом, обязанностью сопровождать Бухарина, Николаевский следовал за ним почти неотступно31. Историк Николаевский имел поразительную способность выуживать информацию из "интервьюируемого" им человека. Так было и в случае с Бухариным. Хотел Бухарин того или нет, но, неоднократно оказываясь с глазу на глаз с Николаевским , он вынужден был отвечать на его многочисленные вопросы32. Затем, оставаясь наедине с собой, Николаевский записывал бухаринские ответы. Так родилась легендарная запись Николаевским разговоров с Бухариным. Легендарная, поскольку, кроме Николаевского, этой записи так никто и не видел. В конце 1936 года Николаевский уничтожил запись из опасений, что она может быть выкрадена ГПУ и использована против Бухарина33.
Вправе ли мы поверить Николаевскому в том, что он беседовал с Бухариным, записал содержание разговоров, но уничтожил запись? Думается, что да. Прежде всего нет никаких оснований обвинять Николаевского в фальсификациях или преувеличениях34. И, наоборот, есть многочисленные свидетельства тому, что Николаевский не гнался за сенсацией. Здесь достаточно привести лишь один пример, имеющий отношение к Бухарину. В самом начале 1941 года, в период советско-на
цистского сотрудничества, Николаевский писал в одном из своих писем: "В пятницу виделся с Оффи [...] [Он] рассказывал о своих беседах с Бухариным и пр. (оказывается, Бухарин еще в 1935 г. предупреждал их, что Сталин тянет в сторону союза с Германией!)"35.
Через двадцать четыре года Николаевский коснулся этой темы более подробно: "Между прочим, в свое время Оффи, бывший секретарь [посла США в СССР] Буллита, мне рассказывал, что у Буллита летом 1936 г., вскоре после возвращения Бухарина из Парижа, была тайная встреча с Бухариным в поезде, по пути в Петроград, во время которой Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами. [... ] Я не писал об этом, так как меня интересует не сенсация, а материал о Бухарине. Но должен сказать, что Бухарин мне тогда [в 1936 году] говорил, что Сталин по вопросу о немцах стоит в Политбюро на особо осторожной [прогерманской] позиции"36.
Об этой встрече Бухарина с Буллитом Николаевский ни разу не упомянул публично. Нужно ли лучшее доказательство тому, что он умел хранить тайну. Только в декабре 1965 года, незадолго до смерти, он опубликовал в журнале "Социалистический вестник"37 воспоминания о беседах с Бухариным в 1936 году38. К воспоминаниям о Бухарине Николаевский подошел очень серьезно. Именно поэтому работа продвигалась медленно. Тот факт, что Николаевский был, по существу, последним из живших на Западе людей, которым удалось достаточно откровенно разговаривать с Бухариным, арестованным вскоре после возвращения из-за границы, вносил в работу еще и определенный эмоциональный оттенок39, хотя результатом работы Николаевский доволен не был. Ему все время казалось, что он рассказал не все и не так, как следовало40.
Может быть, с середины 1965 года Николаевский чувствовал себя вправе публиковать воспоминания о Бухарине еще и потому, что сама Ларина в мае передала на Запад текст небольшого письма Бухарина, оставленного им перед смертью, -- "К будущему поколению руководителей партии". 25 мая Эдвард Кранкшоу напечатал это письмо в лондонском еженедельнике "Обзервер" и в журнале "Нью-Йорк Джорнал-Американ". Через три дня письмо поместили в немецкой газете "Цайт"41. Делать из своих воспоминаний тайну у Николаевского более не было оснований. И он дал согласие на публикацию "интервью".,
Ларина ставит под сомнение сам факт бесед Николаевского и Бухарина. Вот что она пишет: "На процессе Бухарин вынужденно показал, что, находясь в 1936 году в Париже, вошел в соглашение с Николаевским, посвятил его в планы заговорщиков [... ]. Тогда же, в марте 1938 года, Николаевский напечатал
заявление, в котором это опровергал: "Все без исключения мои встречи с Бухариным, равно как и с другими членами комиссии (по покупке архива Маркса. -- А. Л.), проходили в рамках именно этих переговоров. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего переговоры политического характера, во время этих встреч не происходило [...]. Но спустя почти три десятилетия в своих воспоминаниях-интервью Николаевский вдруг поведал о разговорах с Бухариным во время его командировки" (с. 273).
Неужели Ларина предполагает, что Николаевский в том же 1938 году должен был поделиться с советским судом своими разговорами с Бухариным? Так мог бы поступить только провокатор. Николаевский же терпеливо ждал смерти Сталина Лишь после этого он начал упоминать в частных письмах (а не в статьях) о беседах с Бухариным в 1936 году42.
Из мемуаров Лариной может сложиться впечатление, что во время командировки она постоянно была с Бухариным: "Разговоры происходили в моем присутствии и носили чисто деловой, официальный характер" (с. 42); "...Я свидетель того, что переговоры с Николаевским носили деловой характер, связанный только с командировкой. Лишь одна беседа имела политический оттенок, однако Бухарин разговаривал с Николаевским как его идеологический противник" (с. 184).
Однако Бухарин (и это признает сама Ларина) мог беседовать с Николаевским до ее приезда в Париж, прежде всего во время поездок Бухарина в Копенгаген и Амстердам, где находились части архива Маркса. Ларина пишет: "Я не присутствовала при всех встречах Бухарина с Николаевским, поскольку приехала в начале апреля43, а Н. И. [Бухарин] прибыл из Амстердама в Париж примерно в середине марта. Но я была свидетелем всех переговоров, происходивших после моего приезда" (с. 252). Следовательно, большую часть командировки, с конца февраля до начала апреля, Бухарин провел без Лариной
Когда умерли участники беседы (и лишь один из них оставил воспоминания), доказать правильность или ошибочность сказанного часто бывает невозможно. Ларина пытается сделать это в отношении интервью Николаевского. Используемые ею выражения довольно грубы: "лжет" (с. 275), "беззастенчиво извращает факты" 44 (с. 277), "строит свои фальсифицированные воспоминания" (с. 278). "В заключение хочу рассказать о менее значительных в политическом отношении эпизодах, придуманных Николаевским" (с. 281). И Ларина описывает эпизод, на котором хотелось бы остановиться особо. Ларина пишет: "Поражает сочиненный им [Николаевским] разговор о составлении Конституции [...]. "Смотрите внимательно, -- якобы сказал Бухарин Николаевскому, -- этим пером написана вся новая
Конституция [...]. (Он будто бы вытащил из кармана "вечное" перо и показал его). [...] " Эти сведения -- плод фантазии Николаевского. [...] Николай Иванович [... ] "вечного" пера не любил. В Париж эту ручку Бухарин не возил и показывать Николаевскому не мог" (с. 281).