Я упал на колени. Дыхание хриплое и рваное. Мана? Кажется она кончилась уже давно. Тело? Не слушается, я даже не могу встать. Действие зелья, похоже, прекратилось. Сердце… пока стучит.
И вот она идёт. Шаг за шагом, будто кошка играется с почти мёртвой мышкой. Её волосы развеваются, в глазах оранжевое пламя. Это конец. Она поднимает руку, я смотрю на неё снизу вверх, и эта рука молниеносно опускается.
Я чувствую, как она пронзает мою грудь. Пальцы проходят сквозь плоть, рёбра, лёгкие. Боль ослепляет, мир искажает цвета, всё начинает темнеть.
Я не могу вдохнуть. Не могу закричать. Темнота…
— Я снова умер? — пронеслась последняя мысль перед падением в бездну.
Что это за место?
Вокруг не было ничего — ни света, ни звука, ни ощущения тела. Только густая, удушающая тьма, вязкая и холодная. Я не чувствовал ни боли, ни страха, только странную пустоту. Так… должно ли быть? Разве я не должен был воскреснуть, как в прошлый раз? Почему меня не выкинуло в реальный мир?
— Я же говорила тебе… — послышался знакомый голос, будто откуда-то из глубины моей головы. Противный, скользкий, и на этот раз… грустный. — Говорила же: беги…
Бег бы не помог. От такой твари не убежишь.
— Бросил бы Калеба и его дружков! Они бы задержали её, а ты спас бы себя и меня! Ну и заодно свою любимую. А так ты оставил её на растерзание этой твари.
Смешно слышать это от чудовища. Тварь жалуется на другую тварь…
— Ты ничего не понимаешь! — вдруг взвыла Схар’Ганн, и в её голосе была не злость, а искренняя, первобытная паника. — Я чувствовала её. Но не только её. Там… там нечто другое. Тварь… пострашнее даже, чем я сама была на пике своей силы!
Что, ты боишься конкуренции?
— Нет… я боюсь конца. Абсолютного. Без возможности перерождения. Та, что идёт… Она управляет душами и для неё я сейчас лишь мошка!
И вдруг… всё изменилось.
Где-то в глубинах этой вечной тьмы что-то вспыхнуло. Лёгкое дрожание, словно в воздухе зазвенела хрустальная нота. И появился голос. Не похожий на всё, что я слышал раньше. Женский. Мягкий. Тёплый. Но при этом… странно властный. Он не звучал — он вибрировал прямо в моей голове.
— Надо же, — протянул нежный женский голос с насмешкой и лаской одновременно, как будто насмехаясь. — А я-то думаю, кто это у нас тут зудит и не даёт мне разобраться с гостями.
— Нет, не трогай! Прошу, не трога… — Схар’Ганн не закончила.
— Брысь. — Голос произнёс это слово без злобы. Как хозяйка надоедливому коту. И всё.
Разум затопила волна чернильной, неестественной тьмы. Не той, что была до этого. Это была… другая тьма. Чья-то тьма. Не пустота, а присутствие. Я не чувствовал себя одиноким. Я чувствовал… что меня осматривают. Будто я на операционном столе без наркоза.
Что происходит? Что будет с Ларой, когда я воскресну? И почему я, чёрт возьми, ещё не очнулся в своём теле⁈
Ответов не последовало, а пустотная тьма лишь сгущалась вокруг моего разума.
Интерлюдия
Мама
Судьба подарила мне всего одного ребёнка. Я всегда любила детей, мечтала о большой семье… Но после рождения первенца врачи озвучили диагноз, который перечеркнул все мечты. Больше детей быть не могло.
Мы с мужем назвали сына Игорем. Он был добрым, чувствительным мальчиком, и, наверное, избалованным. Я старалась окружить его любовью и заботой, будто отдавая за всех нерождённых сразу. Слишком сильно старалась.
Но всё изменилось в один миг. Муж заявил, что полюбил другую и уходит к ней. Мой мир рухнул. И как часто бывает в таких ситуациях… я сорвалась на том, кто меньше всего этого заслуживал.
Игорь не был виноват. Но каждый раз, глядя на него, я видела черты его отца… предателя! И боль, и злость, и обида — всё перемешалось. Я злилась, кричала, молчала. И он замкнулся. Из весёлого, капризного ребёнка он стал тихим, отстранённым подростком.
Я винила себя. И продолжаю винить. Я провалила материнство, не сдав самый важный экзамен в жизни. Не защищала, не помогала, не обнимала, когда это было нужнее всего. Я сбежала. Не в алкоголь, как это бывает… а в виртуальные миры. В игры.
Сначала, просто, чтобы заглушить боль. А потом, чтобы совсем её не чувствовать. И когда Игорь подрос, он тоже потянулся к этим мирам. Сначала понемногу, потом с головой. Мы играли вместе — мать и сын, напарники по рейдам и квестам. И со временем я перестала видеть в нём чью-то копию. Я видела только его, своего мальчика. Родного. Близкого. Друга.