Отвечаю на вопрос, а у самого будто камень с души упал. Переворота не случилось, а значит, можно малость расслабиться.
– Докладываю голосом: в 14 часов 50 минут в Ивантеевское УВД позвонили сотрудники ЧОПа, что там на воротах сидят. Их трое – старший смены и два охранника, дежурят двое через двое. Внутрь фабричного корпуса не лезут, их работа – ворота открывать, но тут заподозрили что‑то неладное. Гастеры, оказывается, поутру чего‑то бузили. Охранникам не слышно было толком, там стены толстые, но вроде орали. За помощью никто не прибегал, они поэтому и дергаться не стали. Там такое частенько бывает: вьетконг друг с другом отношения выясняет. Но до серьезных проблем дело не доходило. Повопят, да и перестанут. А тут – дело к обеду, а в корпусе тишина, никто наружу не выходит, и даже оборудование не шумит. Вот их старший собрался и пошел в корпус проверить, все ли в порядке. А потом вдруг по рации начал кричать, что его убивают. Потом замолк. Но зато из здания были слышны выстрелы.
– У старшего было оружие?
– Да, служебный семьдесят первый «ижак»[9]. Что и как, непонятно. Короче говоря – полная хрень. Ивантеевские послали туда три экипажа ГНР[10], оперов из уголовки и почти всю дежурную роту ППС. Они на место прибыли в пятнадцать ровно. Оцепили местность, пытаются наладить контакт с теми, что в здании. Но внутрь не лезут, там же просто катакомбы какие‑то, Шанхай в миниатюре…
– Шанхай, это вроде в Китае, – глубокомысленно говорю я.
– Ну, значит, Сайгон! – рыкнул Рома, – Боря, ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю, но помолчи малость, а то в лоб дам! Дослушай. Там все очень серьезно.
– Так вот, – продолжил Дядя Саня. – Короче, пришел нам приказ из Главка – экипировка полная боевая по «тяжелому» варианту и ехать разобраться, что там случилось. Ивантеевские говорят: здания зачищать и заложников освобождать – не их специфика.
– Так и не наша вроде… – говорю я. – Это ж вроде ОМСНа[11] работа. Пусть «Булат» или «Рысь» вызывают.
– Слушай, кончай резину тянуть, умник! – взрывается спокойный обычно Дядя Саня. – Пытались. В «Рыси» ни одной свободной группы. Так же как и в «Булате» и даже в «Альфе» или «Вымпеле»… Все в Москве. Там полный дурдом. Дежурный по главку говорит, ситуация ухудшилась. Какие‑то психи на людей нападают. Судя по тому, что боли не чувствуют – наркоманы, наверное, или может секта какая. По ним из автомата палят, а они не падают.
– Дядя Саня, а у того дежурного фамилия, часом, не Андерсен? А звать его не Ганс Христианович? Скажи ему, что пить с вечера надо меньше, а закусывать – плотнее. Ага, секта Дунканов МакЛаудов, блин, убить можно, только оттяпав голову… Бред же полный!
– Ладно, все! – прерывает нас Рома. – Что там, в Москве творится, нас сейчас не касается. Наша задача – выяснить, что в Ивантеевке приключилось. В гараж уже отзвонились, через пять минут пазик будет тут. Старший – Тисов, боевая группа – двадцать человек. Только «бывалые», молодежь пускай базу сторожит, им пока рано. Даже базовый курс подготовки не прошли еще. Экипировка – тяжелый вариант. Оружие – пистолеты – всем, на кого закреплены – «Штурмы»[12], остальным – АК‑74, снайперы пусть эсвэдэхи обязательно берут, мало ли чего и как. За светошумовыми гранатами старшины на склад уже умчались, так что ящик «зорек»[13] будет. Все! Построение через пять минут перед дежуркой. Время пошло!
– Шлемы какие брать? А то у ЗШ[14] забрало уж слишком сильно потеет, а там еще видимость хреновая. Может, «Маски»[15] взять?
– Хорошо, берите «Маски». Но ты, Антон…
– Ясно, как обычно – в TIGе, – не дает ему закончить мысль Тисов.
Да, вот такой вот он понтовый парень. Все люди – как люди, один Тисов не в нашем ЗШ, а в немецком. Купил в свое время с больших чеченских командировочных через Интернет бундесовский шлем для антитеррористических подразделений. Хороший шлем оказался, хоть и дорогой. Немного похожий на наш «Алтын», в котором ребята из «Альфы» работают, но поменьше, полегче и поаккуратнее сделан. Немцы в экипировке толк знают, TIG стоил каждой заплаченной за него копейки. А еще на нем были отличные крепления для разных дополнительных «примочек», типа ПНВ… Или – видеокамеры. В том, что камера на захвате нужна, – сомнений нет. Случись чего, а у нас «все ходы записаны». Но вот таскать ее в руках – это проблема серьезная. Человек с камерой не может эффективно действовать сам, а иногда просто мешает остальным. А тут такая удача. Миниатюрную камеру брали уже всем взводом, в складчину. И теперь Антон у нас не только командир взвода, но и штатный видеооператор.
Ладно, пора собираться в путь‑дорожку, а то пять минут, как в той песенке, это совсем немного, но вот успеть за них нужно столько… Есть, правда, и положительные моменты: «горка», «разгрузка», «Маска» и наколенники уже на мне, а значит, переодеваться не надо. Тактический фонарь, опять же, уже к газоотводной трубке привинчен. Это штатовскому «СВАТу» хорошо – у них фонарики маленькие и крепятся на планку Пикатинни легким щелчком. Наши же фонари – изделие отечественное. Таким фонарем самим по себе вражину прибить можно. А к газоотводной трубке автомата он крепится при помощи четырех болтов и одной контргайки. Эстетика, конечно, на уровне пещерного века, зато не оторвешь, даже если очень постараешься. Парни в Чечне экспериментировали: к автомату с прикрученным фонарем цепляли ГП‑30[16] и из него стреляли… И ничего! Даже не разболтался фонарик. Одним словом, осталось только скинуть легонькую «Кирасу‑Универсал» второго класса защиты, в которой я по разрушенной казарме рысачил, а вместо нее влезть в тяжеленную «Кору‑Кулон». А что делать? «Кора» хоть и весит одиннадцать с лишним килограммов супротив трех с копейками у «Универсала», зато и пулю СВД удержит, при некоторой удачливости, конечно. Хотя, ребра при этом поломаются, как сухие ветки. Но тут уж принцип простой: лучше лежать на больничной койке, чем в гробу. Так, что еще? Теперь – в оружейку. Получить сто двадцать патронов к «Тигре», «Старичка» и два магазина к нему. Да, господа, оружие у меня не простое, а именное. Точнее – имеющее имена. Я, правда, об этом никому не рассказываю, а то еще подумают чего не то и законопатят в заведение с мягкими стенами и ласковыми санитарами с комплекцией культуристов. Нет, не хочу! На самом деле все просто. «Старичок» – это мой ПМ. Он действительно старенький уже. Старше собственного хозяина, то бишь меня, на целых десять лет. Мне в прошлом декабре тридцать один стукнуло… Вот и считайте. Но несмотря на преклонный возраст мой пистолет – почти новый. Я его получил со склада. И до меня из него если и стрелял кто, то только на оружейном заводе, для приведения к нормальному бою сразу после изготовления. А потом залили моего «Старичка» толстым слоем солидола и отправили на консервацию. Где он и пролежал больше тридцати лет, меня дожидаясь. С автоматом тоже незамысловатая история вышла. Он тоже, мягко говоря, не новый, всего на год меня моложе. Что, кстати, меня не огорчает, а скорее радует. При Советской власти ко всему, что было связано с армией, относились очень серьезно, даже поговорка такая гуляла: «В СССР делают два вида изделий – одни для армии, а другие хреновые». Так что, преклонный возраст моих стволов говорит только об одном – о том, что сделаны они качественно. Так, ладно, что‑то я отвлекся. Так вот, о «Тигре». Он, в отличие от пээма, до меня уже побывал в чьих‑то цепких лапках. Возможно, даже повоевать успел. Но надо отдать должное предыдущему хозяину – следил он за автоматом на совесть. Вот только зачем‑то вырезал на деревянном цевье слово «Тигр». Старательно так, ровными и глубокими буквами. Сначала я было хотел цевье заменить, но, как обычно – то лень, то неохота… А потом уже и привык. Так и стал самый обычный АКС‑74 за номером 591627 «Тигрой».
Быстро, словно при сдаче норматива на время, снаряжаю все четыре магазина, три распихиваю по карманам разгрузки, четвертый сразу примыкаю к «Тигре», ИПП и жгут я и не вынимаю никогда, они в своих кармашках постоянно лежат. ПМ и запасной магазин пакую в тактическую кобуру на правом бедре, автомат закидываю на плечо, стволом вниз. Уже выходя из кубрика, выуживаю из тумбочки масленку, пенал и кусок старой простыни: пострелять‑то я сегодня уже пострелял, а вот на чистку времени не было. Ничего, ехать сорок‑пятьдесят минут, не меньше, вот в дороге и почищу. Через окно вижу, как перед входной дверью в казарму лихо тормозит паз, водитель жмет на клаксон, давая понять, что их светлость уже тута и изволют выказать недовольство тем, что им приходится нас ждать. Бежим, бежим, не надрывайся!