Отведя глаза, Эбби направилась к сестре. Наверное, только полная идиотка не поняла бы, какое смятение сейчас испытывает мужчина, вопрос которого так и остался без ответа. Он был огорчен? Раздосадован? Да, это можно было без труда прочесть по его лицу. Но вот она сама… её чувства были совершенно иными. Она ощущала… облегчение. И мысленно благодарила того, кто захотел видеть её именно сейчас. В эту самую минуту.
Около поворота Эбигейл на мгновение обернулась – Грег стоял на том же самом месте, обратив взор к океану и запустив руки в карманы джинсов. Она всё ещё до конца не понимала, что чувствовала к этому мужчине, лишь знала, что «дыма без огня не бывает». Когда он находился рядом – её сердце переставало болезненно ныть. Оно успокаивалось. И просто билось. Может быть, именно это ей и нужно? Спокойствие.
Эбби провела рукой по перилам пирса, а затем завернула за угол. Приближаясь к дому, она всё явнее ощущала внутреннюю тревогу. Кто хотел поговорить с ней? И о чем? Её семья была с ней. Знакомых, которые бы знали о том, что она в Лодердейле, у неё не было, кроме, разве что, её помощницы Кэтрин. Но она бы позвонила прежде, чем приехать. Может быть, Элли смогла отложить свои дела и вырваться к ним хотя бы на денек? Нет, тогда Мэнди вела бы себя иначе.
Подняв голову, Эбигейл сразу же заметила человеческий силуэт. Дерево сильно закрывало ей обзор, да и было уже достаточно темно, но в том, что перед ней стоял мужчина – сомнений не было никаких. У него была широкая спина и руки… руки он сунул в карманы. Она замедлила шаг, пытаясь понять, не обманывают ли её глаза: рубашка… она узнала бы эту вещь из тысячи самых похожих, самых идентичных. Узнала бы лишь потому, что своими собственными руками вышивала Его инициалы на ткани левого рукава. Инициалы, которые теперь смогла отчетливо разглядеть.
Инстинктивно вцепившись пальцами в кору ближайшего дерева, она выдохнула, вместе с воздухом выпустив наружу какой-то странный звук, отдаленно похожий на короткий мучительный стон.
Фигура тут же замерла, а затем начала медленно поворачиваться.
Глава 2
Сегодня стоял самый холодный день января – солнце совсем скрылось, поднялся практически северный ветер, на землю падал снег. Даже одетый в теплое пальто, шапку и шарф, он всё равно чувствовал, как тело прошибает сильный озноб. Руки были ледяными и дрожали, глаза щипало – они болели, как никогда ранее, – а ещё было невероятно трудно оставлять их открытыми. Но нужно.
Раньше он любил, когда выпадал снег – это означало, что наступила пора веселья и развлечений. Игры в снежки, катание с горок, лепка снежных фигур… – это было незабываемой частью зимы, но не самой лучшей. Не самой ценной и дорогой. Знаете, чего каждый день, с замиранием сердца, ждал маленький мальчик, сидя у окна в своей комнате? Свою маму. И когда он улавливал знакомый звук и видел подъезжающий к особняку красный автомобиль, то быстро сбегал вниз и, кое-как накинув на бегу куртку и шарф, несся к женщине, которая была для него важнее всего на свете. Он обхватывал её талию, прижимаясь к теплому материнскому телу со всей возможной любовью и силой и ощущал, как родные руки с такой же отдачей обнимают в ответ. Она опускалась на корточки: целовала его щеки, нос и лоб своими слегка прохладными губами, а затем они вместе падали в сугроб, звонко, искренне смеялись и одновременно переводили взгляд на чистое синее небо. Они делали снежных ангелов, рассказывали друг другу, как прошел их день, мечтали изменить мир к лучшему, а затем несколько минут просто молчали. Именно эти моменты были так невероятно бесценны, именно их он так бережно хранил в самом центре своего сердца, и именно благодаря им чувствовал, что обязательно сумеет сделать мечты явью.
Чувствовал.
Раньше он любил, когда снег укрывал всё вокруг своим белоснежным ковром, но теперь ему хотелось кричать, чтобы он остановился, чтобы прекратил падать и оставил их в покое. Чтобы перестал отдалять их друг от друга с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Его мама… его любимая мама теперь лежала там, в холодной и мокрой земле, её глаза были закрыты, а сердце не билось. «Она ушла в лучший мир» – вот такими словами отец просто объяснил своему сыну, почему его мама больше никогда не сможет его обнять. Почему больше никогда не прижмет к своей груди, не поцелует в лоб и не скажет, как сильно любит. После этого всё изменилось. В одно мгновение красота зимней поры, её проказы и развлечения стали казаться маленькому восьмилетнему ребенку обыкновенной иллюзией. Выдумкой. Жестокой и мучительной. От неё в груди теперь долго и невыносимо жгло. Так невыносимо, что хотелось заставить и своё сердце больше никогда не биться.