Она вернулась.
— Большие потери?
— Нет, котлета немного подгорела, это пустяки!
— У вас не будет неприятностей из-за меня?
— Никто не знает, что вы здесь!
— Ваши соседи?
— Я ни с кем не общаюсь.
— У вас нет дружка?
Ее нежный взгляд омрачился.
— У меня был жених... Он умер.
Ну, конечно! История, заставляющая плакать! Умерший жених! Драма на всю жизнь. Заметьте, это не мешает ей забавляться с другим. Но могила покойника — это священный сад. Она там льет горькие слезы, орошая увядающую герань.
Умерший является к ней в ореоле славы, наделенный всевозможными достоинствами... Между тем, если б он жил и работал в мэрии, в нем не было бы ничего от легендарного героя. Это был бы обыкновенный дурачок, который по утрам выносил бы помойное ведро и ходил бы за молоком... Он зарабатывал бы на хлеб насущный и имел бы такие развесистые рога, что с ними невозможно было бы путешествовать по Лапландии, потому что все северные олени бежали бы следом.
— Какая жалость. И с тех пор вы живете воспоминаниями?
— Да.
Я чувствовал, что она готова освободиться от этой власти.
— Вы поужинаете со мной?
— С удовольствием.
Она подкатила столик к дивану и поставила два прибора.
Очаровательный ужин. Мне казалось, что я муж милой пастушечки. Честно говоря, иногда приятно и поболеть. Только я очень редко болею. Я поклевал отбивную и съел немного клубники со сливками.
— Надеюсь, завтра утром смогу уйти, — сказал я, когда она все убрала.
Она застыла, раскрыв рот от удивления.
— Завтра? Вы сошли с ума... Вы едва стоите на ногах!
— Я быстро восстанавливаюсь, знаете ли!
— Не говорите глупостей!
Она собралась выйти, но передумала.
— Вам скучно у меня?
— Что за вздор! Меня терзают сомнения, вот и все!
— Тогда прогоните их!
Она вышла. Я так и сделал — мне стало лучше.
На следующий день я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы держаться на ногах. Я встал с постели, обвязав полотенце вокруг бедер. Было рано. Стоявший на комоде позолоченный будильник показывал пять часов. Я направился в кухню, где увидел на полу надувной матрас, на котором спала малышка. Она лежала, уткнувшись носом. Во сне она была очаровательна. Милая девочка, ей необходимо было жертвовать собой, необходимо было освободиться от переполнявших ее эмоций.
Скрип двери разбудил ее. Она оперлась о локоть и принялась протирать глаза.
— Невероятно!
— Что невероятно, Франсуаза?..
— На ногах! Вы мне только что снились
Она выпрямилась. На ней была белая пижама, которая выгодно обрисовывала ее формы.
— Быстро в кровать! А то снова простудитесь!
— У меня сердце разрывается, видя вас на полу, тогда как я валяюсь в чистой постели.
Она проводила меня до дивана. Я рухнул на него, утомленный таким коротким путешествием. Она села рядом со мной. Ее глаза светились.
— Кстати, Франсуаза, вы читали прессу в эти дни?
— Конечно...
— Что там говорят о моем деле?
— Полиция считает, что вы улетели за пределы Швейцарии на каком-то подпольном самолете.
— Отлично!
Я задумался. Мне необходимо еще два-три дня для того, чтобы восстановиться. Когда мне станет лучше, я попытаюсь получить по чеку и вернуться во Францию... Вот только благоразумно ли самому получать деньги, если мои приметы известны, а сумма весьма значительная? Меня тут же опознают. С другой стороны, необходимо предупредить Старика о том, что со мной произошло. Он, наверное, мнет сейчас швейцарскую прессу, гадая, что же случилось со знаменитым комиссаром Сан Антонио.
Я мог бы переправить ему записку... Возможно, даже приложить чек к письму, и пусть он разобьется в лепешку, чтобы получить по нему...
Вдруг я осознал, что Франсуаза рядом. Я поднес руку к ее хрупкому затылку, и она вздрогнула от прикосновения. Потихоньку я привлек ее к себе и положил поперек дивана. Мои сухие губы встретились с ее губами, и это был великий стоп-кадр хэппи-энда.
Не знаю, может быть, это покойный жених научил ее целоваться. Как бы то ни было, она своего не упустила, милая сестричка. Возможно, швейцарские студенты-медики столь же похотливы, как и французские, и во время ночных дежурств они преподают курс сравнительной анатомии славным дежурным сестрам?
За время, меньшее, чем необходимо министру финансов для введения нового налога, она оказалась между простынями в одежде Евы, а в следующий миг судорожно прильнула ко мне. Как она ждала этой минуты!
«Возьми меня всю», это ей было известно! Она столь же чувственна, сколь мила. Теперь я понял. Ореол преследуемого французского агента в пиковом положении возбуждал ее. Выхаживая меня, она трудилась для своего личного блага.