воздух был чист и ветер попутен
они не погибли
не утонули в море
не разбились о скалы
ничего такого ужасного с ними не произошло
они просто жили вместе летали
и не умерли никогда
1983
Опубликовано в журнале «Мулета (Семейный альбом)» (Париж, 1985)
Скажите, Марья Алексеевна, вам знакома эта местность? Тут утром проходят стада быков на бойню, а вечером в другую сторону едут телеги, нагруженные мясом.
Д. Хармс
Раздели и прикрепили к коню железному меня
Целая Лотова наделя
В словарях Даля-пизделя
Того самого от похода Прохара к Заельчику
На черемухе — снега-венчики
на молодке — соски-бубенчики
Дорогу ослу-коню
Коль не посторонися — в соляной столб обратися.
На деревянной лошадке едет ребенок-Ленок
Ветер свистит за пяткой
могильный свистит маршок
Тучи гнилые и мясо
чем-то текут склизким
Гюнтер а с ним Макарыч
тычат пальцы в меню:
«Нам пиво с сосисками!»
Треножная песня
Двухжильная феня
Американские ребята бегут на ферму
Русские тоже бегут
Долго бегут давно бегут
Много лет
Бегут туда где ферм нет.
Спит рядом и сопит
Другой тоже спит и храпит
Третий не спит у него — бессонница
он изобрел атомную бомбу и теперь боится
А первому и второму сопится и храпится
душа у них чиста
и ум не загружен
всякими болванками
а только чаем и баранками
Впрочем тот кому храпится еще и пельмешек съел.
Сколько фамилий а за каждой фамилией — человек
живой или мертвый
А мертвый как бритву
тело свое проводит по камню
тело свое запечатляет в склепе
и после пошлет заказным в телескопе
на мыши проверить
рождаемость сроки
От мертвого папочки
жизненны соки
не девять месяцев
а девять лет
ходит беременный поэт
а после когда родится
то только перекреститься
А лучше всего как Набоков — поймать новую
бабочку
и дать ей свое имя.
Вообще я не знаю
чего вы здесь сидите
я вам говорю идите
а вы сидите
я вам говорю помойка
а вы горчица
вообще я не знаю
А от того что жуете меня, глазами
очень неприятно
а он взял и проглотил.
Не скачи по домам голой
потом расскажут и покажут
за неимением оного трахнут камерой так
что ваши охажельники охнут
и охапками начнут отвал делать
здесь уж не удержишь
фотография — на лицо
докажи теперь что фотограф — дрянь
и камеру взял в руки как девственник — хуй
раз — и кончил.
Казалась красивой а у самой — ноги потекшие
и живот торчит
зато из портфеля вынули лобок
на него свет — скок
развернули стали закусывать
настоящая московская три рубля шестьдесят семь
копеек.
Эх говорю Костя
а он: Степь да степь кругом
Я опять ему Костя
а он открытие сделал
У девы говорит жопа должна быть
а не кости
и открытки мне какого-то кувшина сует
вот говорит новый вариант турецкой бани
мой друг через дырку снимал
А лошадь причем?
Как при чем для огня а то ведь сама знаешь холод в
бане.
Послесловие
Елена Щапова как литературный миф
«Елена Щапова де Карли пишет о себе. А кого еще она знает так близко, так досконально, как не себя?» (из рецензии в парижском журнале «Мулета — Б», 1985). Да, действительно, возразить трудно. Ведь жанр первой книги определен Еленой как «интервью с самой собой» (именно таким было оригинальное название). Монолог, в форме которого написана книга, вряд ли поможет нам стилистически классифицировать творчество Елены, монолог — явление индивидуальное, во всяком случае, интересующий нас монолог индивидуален, по-своему оригинален во всем, начиная орфографией и заканчивая эмоциональным уровнем подачи материала (который, впрочем, «скачет» от первой и до последней страницы «романа» — форма также весьма условная). Кстати, первоначально книга вышла без нумерации страниц — открывай любую и… ой, что это?! Уже ль та самая Елена?! — проза, что называется, «неровная» до невозможности, и здесь Елена верна себе и искренна с нами, поскольку принадлежит к числу авторов, которые, видимо, пишут хорошо, когда им хорошо и пишут плохо, когда им плохо (или наоборот).
