Прежде чем ответить мужчине на его предложение, девушка сжала в руках свое нежно розовое платье, в котором тонуло ее истощенное тело, словно лепесток розы под водопадом. Либо услуга, либо пожизненное заключение самой себя в клетке из безжалостно комбинации: боли, горечи потери и ненависти к самой себе. Сейчас она не хотела умирать, но и терпеть было невмоготу, а потому выбор был сделан. Душевная боль была намного сильнее, чем физическая, к которой она привыкла за долгие годы службы у короля.
— Согласна. Однако мы внесем небольшую поправку в договоре. Я также хочу забыть обо всем что тут было. Хочу забыть всех и даже тебя. – На сей раз девушка говорила решительно, без ноток сомнения.
Она сделала свой выбор в пользу себя. Первый и последний раз.
— Что ж, будь, по-твоему.
***
Сюзан смотрела через слегка приоткрытую дверь на людей и не понимала, были ли это те самые призраки, о которых ее предупреждала мисс Баджо, а вдруг настоящие, реальные люди или все это игра ее воображение. Она чувствовала себя скверно, словно только что подслушала тайный разговор, и теперь не знала, что с этим делать. По-хорошему стоит рассказать экономке об увиденном. Пока горничная пребывала в раздумьях, женский силуэт оглянулся назад, устремив свой взгляд на Сюзан и печально улыбнулась уголками губ. Это движение заставило девушку прийти в себя и, побросав все, рвануть к мисс Баджо крича что-то не разборчивое.
Глава 1
Каждый раз открывая глаза думаю, этот день будет не таким, как остальные и где-то в глубине души надеясь, что он подарит больше красок и впечатлений, чем предыдущий. Но мои пожелания идут намного дальше реальности, а потому меня встречает все та же рутина. Я будто проживаю один и тот же день снова и снова, не в силах изменить хотя бы малейшую деталь настолько кардинально, чтобы следующий заиграл по-новому. Работа – дом – работа. Моя душа требовала чего-то нового, чего-то необычного, чтобы дух захватывало. Хоть на дворе двадцать первый век, век технологий и новых открытий, но иногда так хочется поверить в волшебство, как в детстве, когда даже появление радуги, после дождя, казалось чудом и вызывало желание отправиться на поиски ее начала. Я чувствовала внутри себя невидимую тягу к приключениям, к опасностям, когда можно оказаться на грани жизни и смерти, но здравый смысл всячески подавлял такие порывы. Потихоньку, я сама себя втянула в «день сурка» и не могла найти выход, в первую очередь, в своей голове.
Лишь по двум предмета, проводящими черту каждого дня, я могла ориентироваться во времени: по солнцу, символизирующему начало, и луне, показывающей конец. Вот и сегодня, с самого начала все шло по, наизусть выученному, сценарию – уныло. Сейчас, когда за окном, символ начала, озарял вовсю проснувшийся город своими золотыми лучами, вся эта красота не вызывала у меня никакого восторга, а лишь раздражение и желание чтобы поскорее стало пасмурно. Сколько себя помню, мне всегда была по душе мрачное, полностью заплывшее тучами, небо, когда еще немного и пойдет дождь, словно именно эта погода способна полностью передать все то, что творилось в душе. То, что происходило внутри меня, не поддавалось никаким объяснениям, хоть я всячески старалась понять и найти некую недостающую деталь. Мои попытки переваливали за сотню, когда я прекратила и начала привыкать к этой душащей меня изнутри пустоте.
Полдень был отправной точкой почти каждого моего дня, на время отпуска, когда на улице не так много людей, бегущих на работу, уже нету толкучки в общественном транспорте и можно спокойно добраться в нужное место, даже дышать легче. Конечно, в мегаполисе всегда есть движение, не важно какой при этом час. Только в новогодние праздники может показаться что город вымер и те, не многие, кто ползет на работу словно выжившие после апокалипсиса. Я могла себе позволить проснуться ближе к обеду в будний день и неторопливо собираться по своим делам. У меня много планов на эти пару недель, которые необходимо было сделать пока длился мой отпуск, прежде чем вновь погрузиться в рабочую среду.
Выйдя из комнаты, я услышала шуршание пакетов и ненавистный скрип стульев, которые давно пора было выбросить или на худой конец подлатать, но почему-то каждый раз папа отмахивался и говорил излюбленное «потом». Вперемешку с раздражителями уши ловили разговоры, доносившееся из конце коридора, где была расположена кухня.