Я ничего не понял, но так как разговор наш совершенно очевидно закончился, мне ничего не оставалось, как умотать подобру-поздорову. Я стал спускаться и столкнулся с Бинго, который мчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.
- Привет, Берти! - воскликнул малыш. - Какими судьбами? Я думал, ты за городом.
- Только что вернулся. Я решил зайти к тебе, чтобы разузнать, что к чему.
- В каком смысле?
- Ну, как обстоят дела, и всё такое.
- А, ты об этом, - небрежно произнёс Бинго. - Всё давным-давно уладилось. Голубь мира распростёр крылья над моим домом. Твой Дживз просто чудо, Берти. Я всегда это говорил. Ему пришла в голову очередная гениальная мысль, и недоразумение утряслось в одну минуту.
- Да что ты говоришь! Блеск!
- Я не сомневался, что ты обрадуешься.
- Прими мои поздравления.
- Спасибо.
- А что придумал Дживз? Честно говоря, я представить себе не мог, как выпутаться из этой дурацкой истории.
- О, он взял бразды правления в свои руки и помирил нас в шесть секунд. Мой дядя и моя жёнушка теперь друзья до гробовой доски. Они часами болтают о литературе, ну и обо всём прочем. Он часто забегает к нам на огонёк.
Я подумал о лорде Биттлшэме.
- Он и сейчас у тебя, - сказал я. - Послушай, Бинго, последние несколько дней ты ничего не замечал за стариканом?
- Вроде бы нет. Что ты имеешь в виду?
- Может, после твоей женитьбы у него нервы расшатались? Он мне показался каким-то странным.
- Разве ты с ним общался?
- Когда я позвонил в квартиру, твой дядя открыл мне дверь. А затем, постояв как истукан с вытаращенными глазами, внезапно захлопнул её перед моим носом. По правде говоря, я удивился, знаешь ли. Если б он ещё стал орать, ну и всё такое, я бы это понял, но, по-моему, увидев меня, он напугался до смерти.
Малыш Бинго расхохотался.
- Не беспокойся, - всласть насмеявшись, произнёс он покровительственным тоном. - Совсем забыл тебе сказать. Хотел даже написать письмо, но руки не дошли. Он думает, что ты псих.
- Он: что?!
- Да. В этом и заключалась гениальная идея Дживза, знаешь ли. Дело утряслось в одну секунду. Он посоветовал мне сообщить дяде, что, познакомив тебя с ним, я не сомневался, что ты Рози М. Бэнкс, так как я неоднократно слышал это из твоих собственных уст, и у меня не было причин тебе не верить. Понимаешь, нам надо было доказать, что ты подвержен галлюцинациям и не соображаешь, что делаешь. А затем мы обратились к сэру Родерику Глоссопу, надеюсь, ты не забыл, что в Диттеридж-холле столкнул в озеро его сына? - и он рассказал нам, как пришёл к тебе на ленч и обнаружил в твоей спальне кучу котов и сырой рыбы, и как до этого ты умыкнул с его головы шляпу, проезжая на такси мимо его машины. В общем, всё получилось лучше не придумаешь. Я всегда говорил, говорю и буду говорить, что, положившись на Дживза, можно не беспокоиться о своей дальнейшей судьбе.
Я многое готов стерпеть, но всему есть предел.
- Будь всё проклято, такой наглости:
Бинго изумлённо поднял брови.
- Надеюсь, ты не рассердился? - спросил он.
- Рассердился! Если ты считаешь, я потерплю, чтобы половина Лондона считала, что у меня поехала крыша:
- Берти, - сказал малыш Бинго, - я поражён. Я потрясён, Берти. Если б мне пришло в голову, что из-за такого пустяка ты откажешься помочь человеку, с которым дружишь пятнадцать лет:
- Да, но послушай:
- Разве ты забыл, - спросил Бинго, - что мы вместе учились в школе?
* * *
Я шёл в свою старую, добрую квартиру, а в груди у меня всё клокотало. В одном я не сомневался: после всего, что произошло, наши пути с Дживзом должны были разойтись. Прекрасный камердинер, спору нет, лучший в Лондоне, но это не могло меня остановить. Я ворвался в гостиную, и: на маленьком столике лежали сигареты, а на большом - стопка иллюстрированных журналов; мои тапочки стояли, где им было положено, и вообще вся обстановка казалась до такой степени домашней, если вы понимаете, о чём я говорю, что я успокоился в течение двух секунд. Так бывает в пьесе, когда герой, собираясь совершить преступление, вдруг слышит колыбельную, которую в детстве пела ему мама. Умиротворение. Вот-вот. Я вовремя вспомнил это слово. Оно как нельзя лучше подходило к моему душевному состоянию.
А затем в дверях появился добрый старый Дживз, перед которым плыл поднос со всем необходимым, и было в малом что-то очень привычное и располагающее к себе.
Но я стиснул зубы и твёрдо решил, что буду непреклонен.
- Я только что разговаривал с мистером Литтлом, Дживз, - сурово произнёс я.
- Вот как, сэр?
- Он: э-э-э: сообщил мне, что ты дал ему дельный совет.
- Я сделал все, что мог, сэр. И я счастлив доложить вам, что мои усилия увенчались успехом. Виски, сэр?
- Спасибо. Э-э-э: Дживз.
- Сэр?
- В другой раз:
- Сэр?
- Нет, ничего. Поменьше содовой, Дживз.
- Слушаюсь, сэр.
Он начал уплывать из гостиной.
- Да, Дживз!
- Сэр?
- Я хочу: дело в том: мне кажется: я имею в виду: Нет, ничего!
- Слушаюсь, сэр. Сигареты у вашего локтя на маленьком столике, сэр. Обед будет готов ровно без четверти восемь, если, конечно, вы не пожелаете отобедать в ресторане.
- Нет, я останусь дома.
- Да, сэр.
- Дживз!
- Сэр?
- Нет, ничего, - сказал я.
- Слушаюсь, сэр, - сказал Дживз.