Оказалось, что может. Дельфины, впервые увидевшие, как от них прячут мяч описанным выше способом, сразу уверенно доставали его из объемной коробки и никогда не делали бессмысленных попыток искать мяч внутри плоского щита. Эксперимент, поставленный в строгих условиях, недвусмысленно доказал: да, как это ни неожиданно, но у дельфина есть зачатки рассудочной деятельности — деятельности, которую еще недавно считали исключительной привилегией человека.
Глава восьмая
А ЕСТЬ ИМ О ЧЕМ ПОГОВОРИТЬ
?
Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?
Козьма Прутков
Лучше скажи мало, но хорошо. Он же
Никакая совместная координированная деятельность невозможна, если партнеры не будут обмениваться между собой необходимыми сообщениями об окружающей обстановке, о намерениях и результатах действий каждого из них. Иными словами, нужен язык.
Когда мы говорим о языке животных, то под этим совсем не обязательно понимать вполне развитую речь наподобие человеческой. Это может быть любая система сигналов, иногда очень простая, иногда довольно сложная — у разных животных разная.
Какие-то системы сигналов — звуковых, зрительных, запаховых — есть практически у всех животных. Главный вопрос в том, насколько совершенны такие системы сигналов, насколько сложные сведения они могут передавать.
Самый простой и, казалось бы, самый надежный способ — это когда каждый сигнал, например определенный звук, непосредственно имеет какой-то вполне определенный биологический смысл. Один звук служит предупреждением об опасности, другой сзывает к найденной пище, третий зовет партнера противоположного пола, и т. д. — сколько сигналов, столько и биологических значений. Все просто и ясно. Такие простейшие языки называют одноуровневыми (один сигнал — одно сообщение). Именно так и поступают многие животные.
Беда, однако, в том, что таким способом многого сказать друг другу нельзя. Стоит жизненной ситуации даже не то чтобы слишком усложниться, а хоть чуть-чуть выйти за рамки, обозначаемые сигналами типа «иди сюда», «уходи отсюда», «здесь пища», «здесь опасность» и тому подобными, — и такой язык окажется бесполезным. Можете проверить это сами. К примеру, не бог весть какая сложная задача: назначить товарищу встречу у метро в полшестого. А попробуйте сделать это, объясняясь только такими понятиями, которые имеют конкретное биологическое значение, — едва ли задача окажется разрешимой.
В сложной и нелегкой жизни, которую ведут животные в естественных условиях, может возникнуть бес численное множество самых разнообразных ситуаций. Поэтому так же бесконечно велико и разнообразие со общений, которыми нужно было бы обмениваться в той или иной ситуации. Если для каждого из возможных случаев, для каждого из нужных сообщений использовать свой особый сигнал, например определенный звук, то как же невообразимо велико будет количество требуемых для этого звуков-сигналов! Просто немыслимо будет запомнить такой «алфавит», состоящий из тысяч букв, и при этом не запутаться окончательно, какой из этого великого множества сигналов что обозначает. По этому языки такого типа неизбежно дают использующим их животным лишь очень небольшие возможности. Приходится или смириться с тем, что язык пригоден только для передачи лишь ограниченного набора сообщений, или придумать что-нибудь получше.
Как же быть, если жизнь все же требует обмениваться более сложными сообщениями, чем просто «пища», «опасность», «иди сюда», «уходи отсюда»? Тогда приходится создавать многоуровневые языки. Чтобы было понятно, что это такое, обратимся сразу к наиболее сложному и совершенному из языков, но зато и наиболее нам знакомому и понятному — к человеческой речи. Отдельные звуки нашей речи, как правило, не имеют никакого определенного смысла; ну какой смысл в звуках «а», «о» или «у»? Единичный звук, как правило, не означает ни радости, ни горя, ни боли, ни удовольствия, никого ни куда не зовет и никому ничего не приказывает. Чтобы звуки приобрели какой-то смысл, нужно соединить несколько звуков в определенной последовательности, чтобы получилось слово. Но и одно слово не так уж много сообщает нам. Нужно соединить несколько слов в фразу, чтобы она наполнилась смыслом. А фразы, в свою очередь, соединяются в какое-то более сложное сообщение, имеющее для нас уже более глубокий и важный смысл, чем каждая из составляющих его фраз. Так, шаг за шагом, уровень за уровнем, создавая более сложные комбинации сигналов из более простых, мы можем передавать друг другу исключительно сложные и разно образные сообщения — от телеграммы «Еду. Встречай» до романа «Война и мир». И таких сообщений может быть поистине бесчисленное множество, на все случаи жизни, хотя наша речь состоит всего лишь из нескольких десятков звуков. Польза от такого усложнения языка совершенно очевидна.