О погребальном обряде этрусков мы знаем намного больше, по крайней мере, об обряде погребения представителей высших общественных слоев. Это связано с наличием соответствующих изображений в гробницах, обнаруженных археологами. Известно также, какое место в этих церемониях занимали игры и пиры. Несколько изображений на колоннах в Кьюзи дают нам дополнительную информацию на этот счет. Мы видим там, например, подготовку одежды, предназначенной для одевания покойника, перед тем как выставить его тело перед домом, в маленьком (очевидно, деревянном) здании, в окружении плакальщиц и скорбящих членов семьи. В другом месте можно увидеть мужа, готовящегося к тому, чтобы дать своей покойной жене поцелуй прощания. А еще в одном месте показана похоронная процессия: покойник лежит на повозке, а за ним следуют люди в соответствующих церемонии одеждах.
Деревянная повозка для похоронного обряда. VII в. до н. э.
В древние времена гробница, без сомнения, представляла собой в прямом смысле последнее убежище: умерший должен был продолжать там свое существование, и фрески предлагали ему те виды деятельности, которые занимали его в жизни (например, охота), смешивая символизм их значения с реализмом изображения. По мере развития веры в загробную жизнь фрески, а затем и скульптуры стали изображать символическое путешествие умершего в потусторонний мир, а также трогательные прощания, происходившие до того, как он закрывал за собой фатальную дверь, за которой его ждали таинственные сопровождающие вроде Харона или Тухулхи.
Самыми неизвестными обрядами (очень важными в древних обществах) для нас остаются обряды, связанные с инициацией и переходом в мир взрослых. Здесь нам не остается ничего, кроме как строить гипотезы. Именно эти обряды давали посвящение в новые граждане, но мы не располагаем никакими письменными документами по этому поводу. Впрочем, несколько свидетельств позволяет предположить значимость этих обрядов у тосканцев. Многие изображения, дошедшие до нас, показывают сцены, смысл которых остается для нас скрытым. Мы видим, например, ритуальное омовение ребенка. Это Марис, который имеет два прозвища: когда он еще не вошел в ванну (Marishalna), и когда он из нее уже вышел (Marisisminθians). Идет ли здесь речь о боге Марсе? Идентификация очень сложна. Возможно, ритуальное омовение связано с обрядом приобщения и предназначено для придания мужества или неуязвимости, о чем часто говорят греческие мифы. В средиземноморских мифах купание в морской воде придает магическое могущество, символизируемое дельфином, который якобы носит «кожу жизни», что означает власть и продолжительность жизни вплоть до бессмертия. Мир моря (mare, maris) ассоциируется с образом самца (mas, maris), а ритуальная ванна — с водным ритуалом «дельфинного» крещения.
Ритмические танцы и спортивные игры (особенно бег) во время обряда инициации напоминают греческие обряды (Гомер их описывает в «Илиаде», XVIII, 590–606), которые заканчивались браком, как свидетельством действительного вхождения в общество. В ту пору молодые люди из аристократических семей принадлежали к двум братствам — Дактилей и Куретов, которые были известны в Италии и в Этрурии. Надо отметить, что в значительной части фресок в этрусских гробницах изображен мир молодости. Без сомнения, молодые люди, состязавшиеся во время спортивных поединков, большей частью принадлежали к аристократическим ассоциациям. Подтверждением тому служит фриз сосуда, найденного в Тральятелле. Здесь можно увидеть человека, ведущего дикого козла, изображение лодки и козла, две сцены, показывающие любовные шалости влюбленной пары, а также различные сцены мифологического характера. Это что-то типа лабиринта, откуда выходят семь воинов со щитами, которые, похоже, танцуют (или бегут?), а также два вооруженных всадника, но без шлемов. Внутри лабиринта читается слово «TRVIA», которое надо ассоциировать не с Троей, а с латинскими глаголами amptruare и redamptruare, использовавшимися для описания движений танца вооруженных салиев[43]. Если лабиринт наводит на мысли о власти ада, то становится ясно, что козел и эротические сцены связаны с ритуалом обращения к плодовитости в долатинской символике. Что касается главной темы, то она напоминает lusus Troiae, как это было описано Виргилием: двенадцать всадников выполняют танец очень сложной конфигурации, который поэт сравнивает с танцем в лабиринте. Асканий, сын Энея, возобновил эту игру (lusus) по случаю основания Альбы, причем вне всякого погребального контекста. Рисунки на вазе, датирующиеся VII веком до н. э., позволяют думать, что вначале lusus Troiae заключались в одновременных пеших и конных парадах и совершении обрядов инициации. Воспоминание об этом сохранилось в салийском ритуале.
43
Салии (от salio — прыгаю, скачу, пляшу) — в Древнем Риме жреческая коллегия, состоявшая из двенадцати жрецов бога Марса (палатинские салии) и двенадцати жрецов бога Квирина (квиринальские салии). Салиями могли быть только патриции. —