— Тебе, наверно, показалось! — откликнулся Луций. — Но если это и так, стоит ли обращать внимание на слова этого выжившего из ума старика.
Гай промолчал. Но он решил во что бы то ни стало узнать, кто этот старик, певший на городской стене.
Через несколько дней Гай подошел к воротам, находящимся поблизости от того места, где он услышал пение старца. За долгие годы осады противники хорошо знали друг друга не только по именам, но и в лицо. Поэтому, как только этруски увидели Гая, они окликнули его:
— Эй, Гай! Почему ты сегодня без Луция?
Гай раздраженно махнул рукой.
— Надоел он мне со своими снами! На прошлые нундины[2] ему снилось, что он нашел кубышку с золотом, а вот уже три дня, как ему во сне является тот самый старик, который поет со стены таким отвратительным скрипучим голосом. Вот и пристал ко мне, словно репей: скажи ему, что значит этот сон.
Этруски расхохотались.
— Да это ему гаруспик Толу´зий снится. Заколдовал он твоего Луция.
Это и нужно было знать Гаю. Но он не подал виду, что его заинтересовал старик.
— Гаруспик так гаруспик, — проворчал он. — Но зачем он поет? Лучше бы сидел дома. А то здесь его продует или шальная стрела в него угодит.
Еще через несколько дней у этих же ворот показался Луций с какой-то ношей за спиною.
Этруски еще издали встретили его оглушительным хохотом и криками:
— Ну как, Луций, отстал от тебя сон?
— Нет. Вот повидать бы мне вашего гаруспика наяву, тогда и сниться перестанет.
— Мы его позовем. Только ведь Толузию тоже сон снится — амфора фалернского.
— Мой Геркулес! О вине я позаботился, — молвил римлянин, ставя на землю свою ношу.
Прошло еще немного времени, пока открылись железные ворота, выпустив старика в черном хитоне с вышивкою на груди.
— Ты хотел меня видеть, римлянин? — сказал старец.
Но Луций вместо ответа схватил гаруспика, взвалил его себе на плечи и под вопли этрусков, не ожидавших такого коварства, потащил своего пленника к римскому лагерю.
В тот же день гаруспик был доставлен в римский сенат. Там он повторил древнее предсказание о гибели Вей в тот день, когда будут отведены воды Альбанского озера. Но римские сенаторы не могли положиться на слово одного человека, и они решили ожидать возвращения послов из Дельф. Послы подтвердили пророческие слова гаруспика, только Дельфийский оракул приказал не спускать воды озера в море, а распределить их по окрестным полям. Тогда падут Вейи.
Тотчас же начали римляне рыть отводный канал, и едва были закончены работы, как богиня счастья Фортуна улыбнулась римлянам. Больше ни одна вылазка не приносила осажденным успеха.
Римский полководец Ками´лл, будучи уверен в победе, запросил у сената, что делать с добычей. Тысячи граждан, мал и стар, услышав об этом, заполнили римский лагерь, чтобы принять участие в дележе.
Тем временем Камилл приказал рыть подземный ход к самому центру города, где находился храм богини Уни, или Юноны, как ее называли римляне.
День и ночь работали римские воины, разбивая камни и вынося их наружу. Наконец они были под храмом. Они слышали шаги жреца и блеяние овцы, которую тащили к алтарю. В тишине прозвучали слова гаруспика, обращенные к царю Вей: «Победит тот, кто принесет Уни эту жертву!» Царь уже протянул руку к жертвенному ножу, но в это время поднялась плита пола, и из отверстия показалась голова в металлическом шлеме с гребнем. Камилл — это был он — выхватил у царя нож и принес Юноне жертву.
И сразу римские воины с торжествующим криком бросились на улицы и площади города. Здесь им пришлось иметь дело не с мужчинами, защищавшими городские стены, а с женщинами и детьми, которые осыпали врагов камнями, забрасывали их черепицами. Беспощадно убивали римляне всех встречавшихся им на пути. Кто-то открыл городские ворота, и новые толпы римлян хлынули в город.
После того как были очищены дома вейентов, римляне подступили к храмам, считавшимся жилищами богов. Здесь нужно было действовать осторожнее. Боги мстительны. Они могут покарать каждого, кто посягнет на святыни. Жрецы, сопровождавшие римское войско, отобрали несколько юношей из знатных римских фамилий. Придирчиво они осмотрели их с головы до ног, чтобы на теле не было физических недостатков: боги могут оскорбиться, если к ним послать каких-нибудь уродов. Из расспросов они убедились, что у юношей живы отец и мать: боги не любят сирот. Приказав своим избранникам помыться и надеть белые тоги, жрецы повелели им вступить в храм главной богини города — Уни.
Со страхом переступили юноши порог святилища. Из его глубины на них смотрела сама богиня, восседавшая на троне. Искусные этрусские мастера вылепили ее из глины, раскрасили и обожгли в печи.