Внезапно музыка прекратилась, и показались еще одни ноги, словно кто-то опустился с неба на землю. Это были узкие женские ножки с изящно остриженными и окрашенными в красный цвет ногтями. Босые ступни передвигались как-то неуверено, словно каждый шаг причинял им боль.
— Мувалх! — послышался голос мужчины.
Это было знакомое мне слово.
Ноги исчезли. Стихли и шаги. Я опустился на земляной пол. Сколько я ни думал над странным происшествием, смысл его был мне не ясен.
На следующий день отворилась дверь, и просунулась голова того самого человека, который посадил меня в подземелье.
— Госпожа приказала узнать, что ты умеешь делать, — спросил человек на ломаном эллинском языке.
— У себя на родине я был горшечником.
— Тогда я отведу тебя в мастерскую. Выходи.
Жмурясь от яркого солнечного света, я вылез наружу и зашагал вслед за моим повелителем. На нем такая богатая одежда, что его можно легко принять за владельца всего этого дома. Но так как он действовал от имени госпожи, я решил, что это управляющий. И у нас на Делосе в богатых домах имеются управляющие, особенно если нет мужчины. Женщине одной трудно справиться с хозяйством. Наверное, госпожа этого дома — богатая вдова.
На противоположной стороне двора управляющий остановился и показал на помещение, крытое черепицей.
— Здесь ты будешь работать, — обратился он ко мне. — Найдешь глину и гончарный круг. Госпожа любит красивую посуду. Сделай вазу на свой вкус. Только не вздумай бродить по двору и болтать с рабами, а то послушаешь флейту.
Разминая глину, я все время мысленно возвращался к этой страшной угрозе. «Послушать флейту»! Кого можно испугать флейтой!
Вскоре мне стало все ясно. Я вновь услышал флейту. На этот раз мне ничто не помешало открыть дверь. У входа в подземелье на длинной деревянной скамье был распростерт человек. Около — двое. Один, я узнал в нем управляющего, играл на флейте, другой под такт музыки хлестал лежащего прутьями.
Я захлопнул дверь. Зрелище это было для меня невыносимым. Какая во мне произошла перемена! Много ли я думал раньше о невольниках? Старался ли я узнать, что они вспоминают в долгие ночи, когда гудит ветер, выдувая тепло из старых овчин? Всматривался ли я в их лица? Прислушивался ли я, о чем они говорят, собравшись у очага? Я даже не знал их настоящих имен. Я награждал их кличками, как животных, и требовал, чтобы они на них откликались. Как я отчитал жену, когда она вступилась за скифа, мальчишку: «Ничего ему не станется! Рабов нельзя изнеживать! Они слов не понимают!» А теперь я сам раб. И высечь могут меня. К тому же музыка! Она в этом сочетании звучала кощунственно, оскорбляя слух.
Прошло немало времени, пока послышались шаги. Открылась дверь. Это был управляющий. И рядом с ним тот, кого наказывали. Что им здесь надо?
— Он будет жить с тобой, — сказал управляющий. — Так приказала госпожа.
Я с участием взглянул на человека, перенесшего унизительное наказание. На его полноватом, с правильными чертами лице я не прочитал ни боли, ни стыда. Казалось, все происшедшее не имело к нему никакого отношения. Или люди привыкают ко всему?
— Здравствуй, — сказал незнакомец на чистейшем эллинском языке. — Меня зовут Ко´раком. Я из Фив.
— Мое имя Аристоно´т, — представился я. — Моя родина Делос. У берегов Кирна[6] я попал в плен.
— Это я знаю, — сказал Корак. — В тот день, когда всех вас вели по городу, я был в толпе. Помню, как тебя вытащил флейтист.
— Он залаял на меня: «Рув! Рув!» — вставил я.
— «Рува» на языке тирренов значит «брат», — пояснил Корак.
— Может быть, в этой стране такой обычай выбирать братьев и потом сажать их в подземелье, как беглых рабов?
Корак рассмеялся. Но я не находил в этом ничего смешного. С возмущением я стал рассказывать, как меня держали в яме, откуда видны только ноги, как меня запугивали госпожой.
— Тише, — сказал мой новый знакомый. — Нас могут услышать. Не позавидую я тому, кто неуважительно отзовется о нашей госпоже. У тирренов женщины пользуются мужской властью, да они и ни в чем не уступают мужчинам. Видел бы ты, как наша Рамта правит колесницей! А какова она в пляске!
Я пожал плечами. Женщина правит колесницей! Может быть, я оказался в стране амазонок?
— Меня это тоже удивляло, — сказал Корак после долгой паузы. — Для нас, эллинов, власть женщины непонятна и противоестественна. Наши жены и сестры проводят все дни за прялкой или стряпней. Потому среди них нет ни одной такой, как Рамта.