Наконец-то, одна. Теперь можно выплакаться всласть и пожаловаться Гене с жабиком на свои проблемы.
Господи, кто же знал, что после ухода сожителя будет так больно?!
И зачем ты, Господи, придумал зуб мудрости?!
Зачем женщине мудрость? Особенно такой, как я. Мне и со своим-то умишком не справиться, а ты мне новую порцию IQ отдарил. Да еще бесплатно. Так сказать, бонус от небесной канцелярии. Живи и радуйся! Ой-ой-ой! Больно! Господи, хочу быть дурой! Чем тебя не устраивало число тридцать два? Зачем мне тридцать третий зуб, твоя любимая цифра? Я разве о нем просила?
Мудрость прорывалась с неожиданной прытью: не прошло и пяти часов, как язык ощутил ее ребристую поверхность. Белый клык и челюсти в одном флаконе. Фильм ужасов. Нервных просим удалиться. Десна ныла и кровоточила, голова кружилась, тело ломило. Судя по всему, летальный конец мне обеспечен. Кривясь от боли и дурных предчувствий, я набрала номер неотложки.
— Ну? — спросила меня дама, зевнув в трубку.
— У меня зуб болит, — пожаловалась я и на всякий случай уточнила: — Мудрости.
— Нашла чем удивить, — зевнула она. — Они у всех болят, когда лезут. Годков-то тебе сколько?
— Тридцать.
— Поздновато проклюнулся, — без всякого интереса протянула она. — Теперь намаешься, может, даже резать придется.
— Что, зуб? — я представила, как проклюнувшийся клык пытаются распилить прямо во рту, и ужаснулась. Картина маслом: пилите, доктор, пилите! — Зуб не дам резать.
— Десну, дуреха! — фыркнула телефонная собеседница. — Кому нужен твой зуб, тем более мудрости?!
— А что сейчас делать?
— Я тебе справочное что ли? Иди к стоматологу! Не хочешь? Почему не хочешь? Ах, сил нет! Тогда выпей водки и спать ложись. Утро вечера мудренее.
Я бросила трубку. Гиппократка чертова! Одной ногой мы стоим в капитализме, другой — давно и безнадежно вляпались в социализм, с его человеческим лицом. Тьфу! Здоровый больному не товарищ, они стоят по разные стороны баррикад. С традиционной медициной разобрались, а что нам посоветуют народные эскулапы? Я открыла «Народный лечебник». Шалфей, водка, крепкий сон. Не густо. Зуб снова сделал рывок вперед. Крепкий сон, шалфей, водка. Я застонала. До утра точно не дотяну. Может, действительно к доктору? Э, нет, туда мы еще успеем. К тому же что он мне сможет предложить? Вырвать зуб? Полдесны снесет, как потом такая кривая ходить буду?! Я теперь девушка одинокая, мне новый поклонник нужен. Экстерьер придется беречь. Водки в моем доме точно нет, а вот насчет шалфея не знаю…
От полной безнадежности набрала телефон родичей. Ответила сонная Клара. Оно и понятно: на часах полпервого ночи.
— Клара, у вас шалфей в доме есть?
— Нет, конечно, — проворчала бабуля. — Зачем нам шалфей?
— Зуб мудрости лечить, — простонала я.
— А зачем нам зуб мудрости? — резонно спросила Клара. — Нам и без него хорошо.
— Тебе, может, и хорошо, а мне тошно, — слезы хлынули как Ниагарский водопад, красиво и шумно. — С меня опять подписку взяли, Федоров ушел, зуб болит, никто меня не любит, никто не пожалеет. Вот простужусь, заболею и умру. Тогда поплачете на моей могиле.
— Так бы сразу и сказала, — забеспокоилась старушка. — А то шалфей, зуб мудрости. Сейчас поможем. Жди.
Семейная «скорая помощь» не замедлила себя ждать. Не прошло и пяти минут, как все домочадцы собрались на моей половине. Соня деловито мешала зубную микстуру, Фима виртуозно ругал Федорова, Клара и Карл гладили меня по голове. Близнецы показывали фокусы. Даже Ольга, питавшая ко мне сложные и противоречивые чувства, снизошла до маленького комплимента:
— Если бы не круги под глазами, ты бы выглядела вполне. Где-то на троечку.
Я огрызнулась:
— Да хоть на единицу, только бы боль прошла.
— Это из тебя присуха выходит, — сообщила жена моего третьего мужа. Близнецы весело заверещали:
— У Эфки присуха, у Эфки присуха!
— Ольга, заткни детей. Мы начинаем! — тетка зажала мне нос, я инстинктивно открыла рот. Язык ощутил вязкую непереносимую горечь. Горло содрогнулось, принимая горячую травяную лаву. Уф! Хорошо пошла. Лучше водки!
Удивительно, но микстура помогла в считанные секунды. Раскаленный огонь в десне в последний раз вспыхнул и погас. Праивльно говорят: клин клином вышибают. Оказав помощь физическую, родичи принялись за душевные раны.
— Ты, Эфа, не расстраивайся. Федорова тоже понять можно. Подумать только, даже нас провел. Двоеженец! А мы его как родного приняли. Даже сынком пару раз назвали, — праведный гнев Фимы поддержала Соня:
— Порядочный мужчина не уходит от любовницы, которую обвиняют в убийстве его жены. Это неправильно.
— А как правильно? — ревниво включилась в разговор Ольга. — Отправиться с Эфкой в ЗАГС? Забыть о том, что у тебя была жена? Кто ее просил на ночь глядя тащиться в кафе с будущей жертвой? Сидела бы дома. Мужика обихаживала. Он даже без массажа остался.
— Кого — ее? — переспросил Карл.
— Эфу, разумеется, — фыркнула Ольга.
— Откуда мне знать, что она жертва? На ней время убийства не написано, — парировала я. — И потом… дело не во мне, а в Федорове. Он меня бросил.
— Конечно, — возмутилась Ольга, имевшая виды на моего сожителя, — Во всем виноват Федоров. Может, это он жену родную и придушил, чтобы под ногами не путалась? А потом и тебя бросил до кучи. Какая из тебя жена опера, если все время трупы под ногами валяются.
— Хорошая жена! — встала на мою защиту Клара. — Она мужу план делает.
— План надо делать по раскрываемости, а не по трупам, — обиделась Ольга. — Конечно, вы сейчас Эфку начнете жалеть и Федорова поносить на чем свет стоит. Дескать. Сам он убийство организовал, и любимую женщину подвел.
— А что, резонно, — хмыкнула Клара. — Странно, что такая мысль до сих пор нам не пришла в голову. По закону детективного жанра именно он и должен стать убийцей. У него, кстати, алиби тоже нет.
— Бабуля, Федя здесь не причем, — в один голос выдохнули мы с Ольгой. — Он, конечно, подлец, но не убийца.
— Смотри-ка, а девчонки наконец нашли общий язык, — засмеялся дед. — Если так и дальше дело пойдет, то на почве Федорова вы станете закадычными подружками. Оно и правильно: мужик сбежал, делить больше нечего.
— Карлуша, перестань, — мягко одернула его Клара. — Девочки и так переживают. Эфочка, а тебя не посадят?
— В ближайшее время нет, — я мрачно оценила свои перспективы, — Но, в принципе, могут. С учетом прошлых заслуг.
Родственники переглянулись, видимо, вспомним мои прошлые заслуги. Просто как в песне поется: четыре трупа возле Эфы. А теперь вот и пятый образовался. Кому понравятся такие перспективы?
— Мы тогда тебе адвоката наймем, хорошего, — горестно вздохнул Фима, — Будем приезжать в Саблино. А там, глядишь, и срок скостят за хорошее поведение. Ты платочки будешь шить — козликом.
Представив, саблинские платочки, я снова зарыдала. Весь эффект пошел насмарку.
— Сеанс семейной психотерапии закончен, — правильно оценила ситуацию Соня. — Пошли, ребята. Женщина должна плакать в одиночестве, иначе ее трагедия превращается в общественный фарс.
Тетка, конечно, была права. Есть что-то неприличное, когда человек плачет на людях. Потом бывает мучительно стыдно за красные глаза, распухший нос. Поэтому родственники деликатно удалились, а я осталась с жабой и крокодилом. Подходящая компания для одинокой женщины, не правда ли?
Я всегда завидовала книжным героиням, которые умеют красиво плакать. Цвет лица у них при этом не меняется, слезы, как жемчужинки, красиво скатываются из уголка глаза, носик очаровательно подрагивает. Эх, велика писательская фантазия! У меня после рева лицо красное, нос, как картошка, глаза — щелочки. В общем, красавица, что и говорить. Шутки шутками, но недавно Ольга записалась на курсы «Царевна-несмеяна», где учат правильно плакать. Вернувшись, она огорошила полученными знаниями:
— Представляете, еще во времена Бальзака светских дам специально обучали искусству лить слезы. Плакать надо с широко распахнутыми глазами, позволяя слезам катиться по щекам, слегка промокая красивым носовым платком, ни в коем случае не вытирая глаза, во избежание красноты.