Именно такой дворец я и увидел, прибыв по адресу, указанному “Ювелиром”.
Поместье “вора в законе” занимало где-то полтора гектара, причем на зеленом пятне расположился дворец в четыре этажа с тремя башнями и дополнительным цокольным этажом, в котором располагался гараж на пять машин, мастерская, мойка и другие подсобные помещения.
В доме площадью более 1000 квадратных метров было около 30-ти комнат, прекрасно оснащенная кухня, где работало три повара, огромный банкетный зал, комната для большого бильярда, тренажерный зал, крытые бассейн и теннисный корт с прекрасным импортным покрытием.
На территории были выстроены двухэтажный дом для обслуживающего персонала и небольшое офисное здание.
Поместье охраняли одновременно по четыре охранника с натасканными немецкими овчарками.
Его окружал высокий, в шесть метров, кирпичный забор с толстыми, как в крепости, стенами, по которому проходили провода высокого напряжения.
Один из охранников тщательно оглядел меня, а затем я прошел через сканирующее устройство, не выявившее на мне никаких посторонних предметов.
Проверив мой паспорт, охранник куда-то позвонил,после чего предложил мне отправиться к дому, проводив к главному входу, где меня уже ожидал “Ювелир” в теннисном костюме с ракеткой, еще разгоряченный игрой.
- Привет, Дэвид, поздравляю с первым днем работы, - сказал хозяин дома, направляясь в дом, пригласив меня проследовать за ним.
Мы поднялись на второй этаж, где располагался кабинет “Ювелира” со всеми современными прибамбасами, и он ознакомил меня с моими обязанностями на первое время, передав для изучения график его выездов в город на неделю, в которых я должен был его сопровождать, затем он передал мне пистолет “Беретта” с тремя полными обоймами и кобурой с удобным креплением под мышкой и уже готовые документы на право его ношения, хотя я и не имел понятия, когда он успел их сварганить.
Я должен был ежедневно ходить в тир, расположенный на цокольном этаже дома и отстреливать там две обоймы по мишени в положении стоя и в движении, добившись высокой точности стрельбы интуитивным методом.
Кроме того, я должен был ежедневно заниматься с “Ювелиром” полтора часа общефизической подготовкой и преподать ему навыки самозащиты без оружия при неожиданном нападении противника.
Хочу сразу заметить, что мой хозяин, производящий впечатление хилого субъекта, в реальной жизни оказался чрезвычайно крепким, жилистым и гибким в суставах типом, умеющим за себя постоять, так что мне приходилось изыскивать дополнительные резервы организма, чтобы обездвижить его в спаррингах, о чем я ему прямо сообщил, увидев на его лице довольную улыбку и поняв что он не лишен тщеславия.
А вот во владении ножом, равных “Ювелиру” я в жизни не встречал! Так что в этом элементе рукопашного боя уже он периодически давал мне уроки, сообщая при этом, каким приемом он лишил в свое время жизни того или иного субъекта, и, при этом, на его аскетическом лице законченного садиста появлялось подобие довольной улыбки.
Я быстро понял, что “Ювелир” панически боится за свою жизнь и не старается это скрыть. Поэтому он регулярно твердил, что я обязан прикрывать его от любого нападения, будучи готовым отдать за него свою жизнь без какого-то сомнения, и если это не так, то должен немедленно отказаться от работы на него. А я отвечал, что у меня в жизни никого нет, так что моя смерть - небольшая потеря для общества.
Любопытно, конечно, но такой мой ответ его полностью устраивал…
С каждым днем он все больше привязывался ко мне, а вскоре я уже имел постоянную комнату на четвертом этаже большого дома, чтобы всегда быть при хозяине, тем более, что среди обслуги были весьма смазливые бабенки, которые не давали мне проходу.
”Ювелир” не был женат и женщинами не интересовался. Складывалось впечатление, что в далекой юности у него произошло что-то ужасное, после чего он не мог или не желал ощущать женское тепло, но это была его тайна за семью печатями, так что я и не пытался поднимать этот вопрос, не рискуя быть изгнанным из своеобразного рая.
Он, вероятно, очень ценил мужскую дружбу, но без всякого подтекста, и теперь я, наконец, понял его взрывную реакцию на мой отказ одолжить ему деньги, которые он хотел сохранить для меня, понимая, что на них начинается охота, но, получив отказ с моей стороны в достаточно грубой форме, возмутился и наговорил всякой ерунды, хотя затем корил себя за это и при первой возможности бросился мне на помощь.
Так что не следует судить о поступках людей сгоряча, не разобравшись в их истинном смысле!