Дивлюсь я, Фофан, диву, Как мог твой гений сразу И унавозить «Ниву» И переполнить «Вазу».
Известный в свое время журналист Евгений Венский иногда вел почтовый ящик в «Сатириконе». Как-то некий графоман прислал свой рассказ с сопроводительным письмом, в котором говорилось:
«Может быть, рассказ мой и не очень хорош, но ведь и ваш Аверченко иной раз такое отмочит…»
(Аверченко, как известно, был редактором и владельцем журнала.)
Венский ответил на это письмо так:
«Сами знаем про Аверченко. Но не гнать же нам человека. Не звери же».
Знаменитый художник-сатириконец А. А. Радаков рассказывал, что однажды его пригласили к богатому купцу для заказа. Заказ был следующий. У купца была картина, изображающая море, кисти чуть ли не самого Айвазовского. Хозяин за большие деньги просил дописать на картине воздушный шар, а в корзине нарисовать его — владельца.
Когда Радаков выполнил заказ, купец от счастья запил.
Он сидел против картины, пил и плакал:
— Ведь ежели я теперь с шара упаду — утону же!
В годы разрухи в Одессе помер некий присяжный поверенный. Семья, лишенная возможности соорудить ему обычный надгробный памятник, поставила на могилу пень, на котором укрепили медную табличку, украшавшую дверь кабинета покойного. ч
«Присяжный поверенный И. М. Чичимбицкий, — гласила эта своеобразная надгробная надпись. — Прием от 2-х до 4-х».
Актер А, — С. Головин мне рассказал следующее. Однажды ночью в Петрограде в 1919 году проверяли документы. Среди прочих задержанных к матросу, производившему проверку, подошел бывший князь С. М. Волконский, в прошлом директор императорских театров.
— Фамилия? — спросил матрос.
— Волконский.
— Происхождение.
Князь пожал плечами.
— Декабристу Волконскому родственник?
— Внук.
— Пиши: пролетарское.
С. М. Буденный рассказывал, что во время одного из боев возглавляемые им части должны были получить подкрепление со стороны пехоты. Однако к положенному сроку пехотных частей не было видно. Тогда сам Буденный отправился на розыски и нашел пехотинцев митингующими где-то в лесочке.
— О чем вы, братва? — спросил командарм.
— Да вот обсуждаем: нас продают!
— А кто вас, такую сволочь, купит?
В 1920 году книга стихов поэта-имажиниста Вадима Шершеневича «Лошадь как лошадь» оказалась в рекомендательных списках литературы по сельскому хозяйству. И какие-то работники с периферии написали протест в газеты против такой несерьезной работы. Главному управлению по коневодству (ГУКОН) рекомендовалось лучше следить за тем, что издается по вопросам, относящимся к сфере их деятельности…
В 20-х годах был благотворительный спектакль в Московском цирке. В спектакле принимали участие артисты театров. Например, знаменитая балерина Е. В. Гельцер вместе с дрессировщиком-наездником Вильямсом Труцци проезжала по кругу, стоя на лошади… Опереточный режиссер К. Д. Греков выступал в качестве дрессировщика своего бульдога и т. д.
Комик Григорий Маркович Ярон выходил вместе с борцами на парад-алле. Один из зрителей, который был на этом спектакле, рассказывал мне, что он в жизни не видел ничего более смешного, чем Ярон, идущий перед гигантом- атлетом по кругу почета. В борцовском трико, худенький и маленький, Ярон производил впечатление ребенка.
Но главный номер Ярона заключался в том, что он должен был якобы подменить силача, которому на грудь клали мостки, чтобы по ним проехал автомобиль.
Условлено было так: Ярон ляжет на манеж, на него положат мостки, но в последний момент жена Ярона — артистка А. Г. Цензор выбежит из публики и с воплями унесет своего мужа с арены…
И вот что рассказали мне Ярон и его жена. Когда артист лег на песок, многие знакомые, сидевшие в амфитеатре рядом с женою Ярона, с тревогой и любопытством стали расспрашивать ее: правда ли, что по Грише проедет автомобиль?
Отвечая на эти расспросы и успокаивая друзей, Агния Георгиевна пропустила реплику, по которой она должна была выбегать на выручку мужа. Опомнилась она, когда загудел мотор, и тут она увидела отчаянный выпуклый глаз Ярона, который был обращен на нее из-под мостков… Ярон уже думал, что он погиб…
Тогда артистка выбежала на арену и вытащила Григория Марковича с криками:
— Я не позволю! Это мой муж! Отдайте мне его!
Публика смеялась и аплодировала, а под мостки лег
атлет, который и должен был выступать с этим номером.
В оперетте «Екатерина II» автор стихов (псевдоним Ло- ло) сочинил такой припев к куплетам заговорщиков против очередного фаворита императрицы: