Емкая аналогия В. Д. Федорова: ординарные ученые — «маменькины дочки», а экстраординарные — «золушки». Критерий, по которому их можно различать: количество занимаемых постов, которое коррелирует с уровнем официального признания и возможностями влиять на развитие науки (увы, как правило, тормозить) , (Химия и жизнь. 1990. № 3).
В мире кино режиссеры делятся на две категории: «стоики», которые отвергают любую поправку, даже своего коллеги, и «стратеги», которые бесстрашно разрушают конструкцию, если видят в доводах товарищей разумные соображения.
В. С. Высоцкий поделил кинематограф на хороший и плохой, на проблемный и пустой, на кинематограф, который необходим, и тот, без которого можно обойтись (Театр. 1987. № 5).
В. Э. Мейерхольд же режиссеров, по методу работы с актером, делит на две группы: одна группа освобождает как актера, так и зрителя от творчества, вторая — заставляет зрителя не созерцать, а творить. В основу разделения положены четыре основы театра (автор, режиссер, актер и зритель).
В первой группе «театр-треугольник» зритель воспринимает творчество как автора, так и актера через творчество режиссера: во второй группе «театр прямой» актер, приняв творчество режиссера, который принял в себя творчество автора, выступает перед зрителем свободно. Для «театра-треугольника» необходимы актеры безындивидуальные, но выдающиеся виртуозы; в «театре прямом» важную роль играет индивидуальность актера, что является определяющим в свободном творчестве. Как отмечает Мейерхольд, в «театр-треугольник» готовятся кандидаты, являющиеся подражателями больших актеров известных театров, и это, по его мнению, является основной причиной того, что нередко отсутствует истинное дарование. В некоторых итальянских народных комедиях устанавливался лишь сценарий, а диалог импровизировался актерами (итальян. commedia dell'arte—комедиа дель а рте).
Здесь уместно привести такое образное сравнение: если пьеса — виноград, то спектакль — вино.
А. И. Белецкий высказался так: «Писатель—повар; критик—дегустатор. Литературовед — исследователь химического состава пищи, ее реакции на организм и т. д.»
В «Разговоре о Данте» О. Э. Мандельштам назвал мастеров, подбирающих для содержания соответствующую форму, «переводчиками готового смысла» и сравнивал «форму» с губкой, из которой выжимается «содержание». Из сухой «губки» ничего не выжмешь.
«Демократия — демократизация, родник — канализация» (В. Петкявичюс).
Е. Шварц признавался, что ему неловко сказать: «Я писатель». Все равно, как если бы заявить: «Я красавец».
Щедриным публицисты характеризуются так: «Истинные ораторы... такие, которые зажигают сердца человеков, могут появляться только в таких странах, где долго существовал известного рода гнет, как, например, рабство, диктатура, канцелярская тайна, ссылка в места не столь отдаленные (а отчего же, впрочем, и не в отдельные?) и проч. Под давлением этого гнета в сердцах накапливаются раздражение, горечь и страстное стремление прорвать плотину паскудства, опутывающего жизнь. В большинстве случаев, разумеется, победа остается на стороне гнета, и тогда ораторы или сгорают сами собой, или кончают карьеру в местах более или менее отдаленных. Но бывает и так, что гнет вдруг сам собою ослабнет, а плотину с громом и треском разнесет».
Чистая математика делает то, что можно, так, как нужно, а прикладная— то, что нужно, так, как можно.
Сравните с высказыванием: англичанин выражает все, что хочет,— француз только то, что может.
В. Пикуль же приводит следующее высказывание Екатерины II: «...Французы способны делать в политике лишь то, что они могут делать, а Россия станет делать все то, что она хочет делать...»
Имеются и такие классификации.
Бруно Вальтер классифицировал дирижеров так: те, у которых партитура в голове, и те, у которых голова в партитуре, считая, что, освобождаясь от партитуры, дирижер приобретает большую творческую свободу. Многие знаменитые дирижеры не придерживались принципа Вальтера. То же самое относится и к жестикуляции при дирижировании.
Маазель считает, что существуют дирижеры-хореографы, которые оставляют оркестровое звучание на произвол судьбы, заботясь прежде всего о произведенном ими впечатлении, и достигают в конце концов неописуемого хаоса.
В подтверждение можно привести анекдот, рассказанный Игорю Маркевичу в Греции.
В древнем амфитеатре Эпидавра молодой дирижер репетировал.
Три пастуха, оставив стада на попечение собак, спустились с горы, чтобы послушать. Через несколько минут один из пастухов с восхищением сказал: «Ну замечательные же музыканты, коль могут заставить его так плясать в одиночку!..»