Мало-помалу Тодора стала настоящей хозяйкой поместья. Именно ее спрашивали, сквашивать ли все овечье молоко или оставить часть в кувшинах и отправить на базар, и если надо оставить, то сколько, и сколько воска отделить на свечи, хватит ли масла в горшках или надо докупить еще, оставить ли ей и сапожнику Иосифу, потому что мусульмане не едят свинину, один окорок или два от свиней, которых будут резать. Водоносы не приносили воду, пока она им не прикажет, работники, занимавшиеся обжигом извести, не хотели пошевелить и пальцем, пока она не поднимет над ними свой хлыст, а каменотесы, которых наняли подготовить камень для строительства мечети, а еще и башни странноприимного дома, не начинали работать, пока она не придет и не подстегнет их взглядом.
Петре вновь терялся в догадках: что делать с этой невыносимой женщиной? Когда он приказывал ей уйти, она возвращалась, тем более, что Амдие, Разие и Селвие бежали за ней вслед, чтобы спросить, что делать с горохом и правильно ли будет, если сохи, плуги, деревянные лопаты, вилы, грабли и серпы будут храниться там же, где и раньше. Когда он просил ее остаться, хотя бы для того, чтобы у детей была настоящая мать, она надувала щеки и задирала нос еще больше, не женщина, а настоящий солдат, и начинала валять его феску по всей веранде или бросала его чалму в колодец. Сказать правду, она действительно многое знала и делала гораздо лучше, чем Амдие, Разие и Селвие, например, всякие заготовки на зиму, и потому ибн Байко приходилось усмирять свой характер. Она квасила в большой бочке капусту, такую капусту, с которой ничто не могло сравниться, а в глиняных горшках заготавливала самые разнообразные соленья и варенья — из тыквы, сгущенного виноградного сока, айвы и мушмулы, а из свинины, которую она не могла продать в мясные лавки, потому что мясники в них были турками, Тодора приказывала наделать всяких колбас и копченостей, и когда все это ею вместе с другими тремя женами Петре было тайком приготовлено, она скрытно перевозила эти изделия на ослах в город. Тодора и сама с большим удовольствием делала колбасу, вопреки запрету свежеиспеченного Музафер-аги — добавляла туда говядину и всяческие приправы и завяливала, а не жарила ее, чтобы не выдать себя запахом. Тодора и детям давала грызть сухую колбасу. «Если об этом кто-нибудь узнает, позору не оберешься», — думал Петре. Но что делать с Тодорой? Как заставить ее убраться с глаз долой?
Когда каменщики, Хусейн и Абдулла, однажды пришли в поместье, чтобы спросить, какой высоты строить минарет и таким образом прекратить разгоревшиеся споры, то взоры всех присутствующих по привычке обратились к Тодоре. По правде говоря, новый Музафер-ага открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она и тут его опередила.
Она сказала:
«Минарет должен быть ниже, чем минареты всех других мечетей в Скопье».
Мастер Хусейн удивился.
«Почему это?» — спросил он.
«И мечеть должна быть меньше, чем любая другая мечеть в Скопье!» — сказала Тодора, как отрезала.
«Но почему же?» — удивился теперь и каменщик Абдулла.
Тодора за словом в карман не полезла.
«Как почему, чтобы всем ясно было, что Музафер-ага отдает должное настоящим мусульманам. Чтобы были видны покорность и униженность Музафер-аги, вот почему, эфенди. Все, равно, что он пал на колени и в таком виде молит Аллаха».
Все просто онемели, а турки подумали: «Хвала женщине, которая, не будучи турчанкой, умеет себя поставить на надлежащее место».
Только ибн Байко знал настоящую причину ее поступка. Она хотела унизить его, растоптать еще и еще раз, хотела, чтобы это ее желание было заметно по маленькой и низкой мечети, которая в народной памяти будет носить его имя.
Через год, когда мечеть была уже готова, Амдие родила ибн Байко сына.
«Этот будет настоящим турком», — сказал сам себе Петре и начал думать, какое имя даст ребенку мулла в мечети.
Но как только он вошел в комнату поглядеть на ребенка и решить, на кого он похож больше — на него или на Амдие, так тут же, оторопев, понял, что и тут всем заправляет Тодора.