И плакала тогда пресловутая изоляция города. Вместе с прочими мерами безопасности и планами власть предержащих. Гладкими, как водится, только на бумаге.
Когда подошли, наконец, к школе, Леонид сразу почуял неладное. Заброшенность этого места просто бросалась в глаза. Ворота, пусть и символические, были настежь распахнуты. Изнутри не доносилось ни звука. Что вообще-то совсем не характерно для любого густонаселенного места. Не чувствовалось запаха дыма — отчего неизбежно возникал вопрос, на чем обитатели этого якобы убежища готовят. И уж тем более не наблюдалось на подходах к школе такой «мелочи», как часовые и защитные баррикады.
И если последний пункт можно было с грехом пополам списать на безалаберность здешних обитателей, то вот отсутствие самих обитателей объяснить Кудряшов не мог. Пришлось обратиться с этим вопросом к даме.
— А где все? — вопрошал наемник, не скрывая подозрений. — В какое-то другое место уйти успели?
— Ну… вы же сами говорили, что зомби на шум сбегаются, — несколько смущенно ответила его спутница, — вот и стараемся не шуметь… вообще не высовываться… и зомби не привлекать.
Леонид молча кивнул, делая вид, что поверил такому объяснению. Но про себя счел его очень сомнительным, просто-таки притянутым за уши. Правда, смутные его подозрения тоже пока не превращались во что-то конкретное. Так что оставалось быть бдительным. И готовым в любой момент выхватить винтовку или пистолет. Чтобы пустить и то, и другое в ход… вот только вопрос, против кого?
Дверь в само здание школы, по крайней мере, оказалась закрытой. Точнее, плотно прикрытой — выступившая вперед дама просто потянула ее за ручку и без труда отворила, поднявшись по ступенькам широкого крыльца. Не потребовалось ни стучать, ни называть пароль.
Конечно, зомби тоже… по крайней мере, обычные, не мутировавшие, даже незапертую дверь вряд ли смогли бы открыть. А если б даже смогли, хватило бы одного стрелка, занимающего позицию возле этой самой двери, чтобы отличить своего от чужого и, в случае надобности, выкосить любое количество тварей. Те просто подходили бы по очереди, и получали свою порцию свинца. Возможностей же для маневра эта единственная дверь не давала.
На деле, однако, стрелка за дверью не обнаружилось. Вообще никого поначалу Леонид не увидел, войдя в полутемный вестибюль с мутными от пыли оконными стеклами… и стенами, исчерканными уродливыми граффити. Не иначе, кто-то постарался перед самой эвакуацией. Кто-то, страстно невзлюбивший эту обитель знаний.
На подобную вязь, непохожую ни на один из существующих на Земле алфавитов, Кудряшов успел насмотреться и прежде. До того, как родной город превратился во владения зомби и охотничьи угодья мутантов. Жуткие узоры, переплетения черных линий чудесным образом возникали на стенах то павильонов автобусных остановок, то закрывшихся магазинов. Иначе говоря, на постройках… оставшихся без присмотра, бесхозных!
Но откуда они здесь? Ведь если верить спасенной Леонидом даме, что школа вовсе не брошена без присмотра. Но служит-де убежищем немалому числу людей.
Если верить даме…
Подозрение, пусть и по-прежнему смутное, стало стремительно нарастать. Однако именно в этот момент Кудряшов увидел первого, не считая дамы, человека по эту сторону входной двери.
Человек показался со стороны коридора, где располагались классные комнаты, и медленным тяжелым шагом двинулся навстречу даме и Леониду — двухметровый амбал лет примерно на десять младше Кудряшова. На его плече покачивался любимый полицейскими пистолет-пулемет «Кедр». Цепкий взгляд наемника сразу приметил небрежно наброшенную лямку, готовую вот-вот соскользнуть, упав вместе с удерживаемым ею «Кедром» на пол.
То есть, профессионалом в деле владения оружием амбал явно не был. Другого Леонид от безалаберных обитателей школы-убежища и не ожидал. Но вот в плане недостатка в их рядах сильных вооруженных мужчин дама, похоже, покривила душой.
А может, и нет, следом предположил Кудряшов. Ведь этот амбал мог оказаться здесь в единственном экземпляре. Тогда как остальные, способные держать оружие, были еще хуже.
— Кого ты привела? — гнусаво и недовольно вопрошал амбал, остановившись в шаге от дамы и Леонида, и с подозрением разглядывая наемника. — Этот сам, кого хочешь, замочит и съест!
— Ростик, спокойно, — примирительно молвила дама, — у меня все под контролем.
— А что, собственно, происходит? — поинтересовался Кудряшов, покосившись на нее.
— Происходит то, — прогнусил названный Ростиком амбал, схватившись обеими руками пистолет-пулемет и нацеливая его на Леонида, — то… что бросай-ка ты свои пукалки, солдат неудачи… гы-ы-ы! По-хорошему! Да!
Мгновенным движением — и прежде, чем амбал успел сделать со своим «Кедром» хоть что-то — Кудряшов выхватил из кобуры пистолет и нацелил его Ростику на голову. Рука у наемника была длинная, между стволом и вышеупомянутой частью тела амбала не было и полуметра. Промахнуться трудно.
— Дилетант, — с презрением бросил Леонид, словно сквозь зубы сплюнул. — Ты свою игрушку держал хоть раз до этого?
— Не надо про «игрушку», — с обидой заныл Ростик, в нерешительности теребя автомат, — ма, что делать?
Смысл последней фразы Кудряшов уловить не успел. Как и не понял, для чего дама вцепилась в его свободную руку — трогательный на первый взгляд жест. Неуместно трогательный, учитывая ситуацию.
А в следующую секунду наемник ощутил легкий укол, какой бывает от иглы шприца. Легкий укол — но от него все в этом мире сразу показалось тяжелым.
Потяжелел пистолет. Настолько, что удержать его не было никаких человеческих сил.
Потяжелела голова — и веки заодно. Как бывает при недостатке сна. Перед глазами все расплывалось. И более всего захотелось в этот момент Леониду просто лечь и уснуть. Все равно где. Пусть даже на пыльном и жестком школьном полу.
Ноги тоже потяжелели, а главное — сделались ватными. И больше не могли удерживать такой колоссальный груз, как туловище, сделавшееся тяжелее бетонной плиты.
Лишь секунду-другую Кудряшов сумел после укола устоять на ногах. А затем тяжело повалился на пол, одновременно проваливаясь в сон.
Последней нечаянной мыслью незадачливого наемника в тот момент было: «И как же я так прокололся?..»
6
— Очнись! Очнулся? Живой? — пробудили Леонида грубые окрики напополам с увесистыми шлепками по щекам.
С неохотой открыв глаза, Кудряшов обнаружил себя… в каком-то полутемном помещении, скудно освещенном единственной лампочкой под потолком. Неподалеку тарахтел генератор, судя по всему и обеспечивавший это место электричеством.
Помещение, по всей видимости, было подвалом. Судя по отсутствию окон. Кафельный пол и облицованные плиткой стены то тут, то там покрывали обширные темные пятна. Недостаток света не позволял точно определить их цвет и, соответственно, происхождение. Хотя можно было догадаться.
А сам Леонид был подвешен за скованные цепью руки в полуметре над полом; ноги его опутывала грубая веревка. Висел… в чем мать родила! Отчего чувствовал себя еще более беспомощным и беззащитным.