— Как ты будешь учиться, если станешь беременной? — спросила Марико, взирая на дочь.
— Всё, что знает папа, он может вложить мне в голову, — парировала Людмила и Марико знала, что она говорит правду. — Я буду предохраняться, — покраснев, добавила Людмила.
— Уже поздно, ты беременная, — сообщила Маргина. Марико, сняв сеточку с Тараса, надела её на себя и проверила Людмилу. После этого она сердито сообщила:
— Ты беременная.
— Почему так грустно, радоваться нужно, — сказал Руслан, но его улыбкой поддержала только молчавшая Морти. Она давно считала голову Людмилы, и её занимал не будущий внук Лилит, а совсем другое обстоятельство. Она незаметно покинула компанию, приказав Сету присматривать за Русланом. Её путь лежал в Турцию, но она ещё не знала, что опоздала.
По периметру собор Святой Софии охраняли зелёные человечки, прибывшие из России. Так как всех оставшихся турок на европейской части Турции согнали во вновь созданные концлагеря, то место возле собора оставалось пустынным и легко просматривалось. Знакомый Людмилы, Спартак, стоял на посту у главного входа, подменив своих уставших бойцов и отправив их поспать. Всё было спокойно, и Спартак чуть сам не засыпал, опираясь на стенку.
Краем глаза он увидел какую-то тень и насторожился. Оказалось, что это какой-то старый согнутый турок, опирающийся на палку и идущий мимо ряда стоящих колонн в направлении главного входа.
— Старик, здесь ходить нельзя, — миролюбиво сказал Спартак, собираясь повернуть турка назад. Старик потянул палку вверх и, к удивлению Спартака, под луной блеснула сталь. Голова Спартака, отделённая от могучего тела, покатилась по камню, орошая его кровью. Склонённое лицо старика, освещённое Луной, оказалось последним изображением, что увидели его остекленевшие глаза. Старик выпрямился и оглянулся, а потом легко перебросил тело Спартака за кусты у дорожки. Отрубленную голову он запулил на навес пустого кафе и быстро проник в собор через главный вход.
Когда глаза старика привыкли к темноте, то света от Луны, проникающего через верхние полукруглые окна оказалось достаточно, чтобы легко ориентироваться. Он сразу направился в сторону алтаря и вскоре оказался в аспиде. Вытащив крюк на верёвке, он забросил его вверх и добрался до первого ряда окон, потом до второго и вскоре он оказался под куполом. Несколько забитых крюков успешно удерживали его тренированное тело под мозаикой Богоматери. Незнакомец вытащил фонарь и тщательно исследовал мозаику, выковыривая отвёрткой подозрительные места, пока луч света не выхватил из темноты что-то, сверкнувшее красным пламенем.
— Что ты там делаешь?! — раздался голос на многороссийском языке, но в ответ появившийся десантник получил нож в шею, который швырнул незнакомец. Десантник выпустил очередь и упал, а через секунду с высоты шлёпнулся неизвестный скалолаз.
Опоздавшая Морти забрала душу охранника, а у ассасина Хасана, которого она узнала, душу забрать не могла, так как она ей не принадлежала. Морти только разжала ладонь его руки и вынула зажатый в ней рубин, а потом покинула помещение. «Этот – настоящий!» — почему-то поверила она, а потом забрала душу обезглавленного Спартака. Прибежавшие на выстрел десантники нашли в соборе Святой Софии два трупа, один из которых забрали, а труп ассасина выбросили за ограду в бывший парк Султан Ахмата, а ныне парк имени Суворова.
Появившаяся Лилит была рассеянной и сообщение Маргины о том, что Руслан помолвлен с Людмилой, восприняла совсем не так, как думала подруга. Ошарашенная таким безразличием, Маргина сообщила, что Руслан и Людмила спали вместе и у них будет ребёнок. Лилит, в ответ на бурную речь Маргины, спокойно ответила:
— Ты всё принимаешь близко к сердцу, — и тут же спросила: — А кто будет, мальчик или девочка?
Маргина, в ответ, обозвала Лилит чёрствой скотиной и убежала к себе, возмущаясь таким безразличием к судьбе её внучки и собственного сына. На Лилит, которая появилась сквозь стенку, она принципиально не реагировала, а та спросила: — Что ты собираешься дарить им на свадьбу?
Вопрос Лилит сбил Маргину с толку, и она растерянно уставилась на подругу и спросила: — А ты?
— Давай подарим им от нас мою сеточку, — ответила Лилит. Маргина, пораженная такой безграничной щедростью, не к месту спросила: — А как же будешь ты?
Лилит посмотрела на Маргину, как дуру, и сообщила:
— Маргоша, ты что, забыла, что у меня две сеточки?
Ударение, сделанное Лилит на слове «два», заставило Маргину хихикнуть, и она обняла подругу за шею: