— Браслет? — удивилась я.
— Все «лабораторные крыски» господина профессора, выходящие из-под его ножа или, говоря современным языком, лазера, носят медицинские браслеты, — разъяснил Егор. — С одной стороны, браслет показывает местоположение бедняги, а с другой, подает сигнал в случае проблем со здоровьем.
— Все, поехали, — скомандовал полковник.
— Подождите! Как поехали? — опешила я. — Мы же еще ничего не выяснили!
Но Ремезов отмахнулся от меня — нет времени сейчас, дома разберемся — именно так я расценила его жест, и поднялся с кресла, собираясь уходить.
Через два часа я сидела в кабинете полковника с чашкой крепкого кофе в руках и боролась со сном. Как же я умаялась за этот день! Эйфория угасла, адреналин схлынул, и остались только усталость и обида.
На город опустилась августовская ночь — глубокая, с едва уловимым дыханием осени. Через раскрытое окно доносилось позвякивание ночного трамвая и боевые крики уличных котов.
Обстановка кабинета давила как никогда. Темные настенные панели выглядели мрачнее, чем обычно, письменный стол — уродливее, стул жестче. Да и кофе казался горьким, а бутерброды — сухими и пресными. Шеф тоже чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и не показывал вида. Один только Егор, как ни в чем не бывало, уплетал засохшие полковничьи бутерброды.
Чувства взяли надо мной верх.
— Почему вы поставили меня на это дело? — пытаясь сдержать слезы, тихо спросила я. — И почему не рассказали о Санатории? Вы же знали!
— Знал. Но, во-первых, я не обязан перед тобой отчитываться за свои действия и решения, — сварливо пробурчал шеф. — Во-вторых, поверь, так было нужно.
— Нужно… А зачем отправили в часть?
— В часть, положим, ты отправилась сама… Ну, ладно, спрашивай уж, — смилостивился он.
Но задавать вопросы у меня уже не было сил. Да и не хотелось ни о чем спрашивать. Сейчас мне хотелось лишь разложить события по порядку, чтобы быть уверенной, что я ничего не упустила и нигде не ошиблась.
— Запаниковавший Верховский доложил куратору, тот инициировал поиски, пустив дело по инстанциям, и оно попало к вам, — медленно начала я. — Но, так как Санаторий с гнусными экспериментами Верховского вытаскивать на свет было никак нельзя, решили представить дело таким образом, будто бы Андрей убежал из части из-за дедовщины. Сами вы вели настоящее расследование, а я выступала ширмой. Глупой — а как еще может выглядеть в глазах окружающих молодая блондинка? — суетящейся между домом Андрея и больницей, и ничего не понимающей. Зато отлично отвлекающей от вас ненужное внимание.
— Я же тебе говорил, что она умница, — сказал, обращаясь к Егору, полковник. — Вы сработаетесь.
И уже повернувшись ко мне, добавил:
— Все правильно. Почти правильно. Дело не просто попало ко мне, это я сделал так, чтобы его отдали мне, в наш отдел.
— Зачем?
Ремезов помолчал, пожевал губами, как будто попробовав на вкус то, что собирался сказать, и решился:
— Считай, что тебя повысили в допуске.
И тут я поняла, что сейчас услышу нечто важное, прикоснусь к тайне, к которой, возможно, было бы лучше не касаться вовсе. Однако Шеф внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Не будет тебе сегодня откровений. Егор, вези-ка ее домой, пока она в обморок от усталости и избытка впечатлений не упала.
…Перед сном появилось ощущение, будто нечто важное ускользнуло от меня, что-то я упустила. Надо вспомнить, обязательно вспомнить, — настаивала интуиция, но измученное за день сознание отказывалось мне помогать.
Ночью мне приснился Андрей. Вернее, я думаю, что это был Андрей, так как помню лишь неясную смутную фигуру. Он что-то говорил мне, очень важное для него, а может и для меня, или вообще для всего мира, но я видела лишь шевелящиеся губы и ничего не могла разобрать. А еще возникло ощущение… Как странно — во сне и ощущение… что я его уже где-то видела, и не только на фото.
День третий
Заглянуть за кулисы
С кровати меня поднял телефон, только мелодия показалась какой-то странной. Несколько секунд я пыталась сосредоточиться на звучании, пока не сообразила: одновременно в мобильником кто-то нещадно насилует дверной звонок.
— Уманская, — хриплым со сна голосом буркнула я в трубку и, нашарив под кроватью тапочки, направилась к двери.
— Доброе утро! — ответил мне жизнерадостный голос. — Это Егор, мы вчера…
— Подожди, ко мне пришли, — остановила я его и открыла дверь.