Радостное настроение возлежавших, сверх всякого ожидания, было возмущено укорительным замечанием того ученика, в котором спаситель еще прежде указал своего предателя (Ин. 6, 70, 71). Иуда искариотский, наружно пpинaдлeжaвший к лику апостолов, по стремлениям мрачной души своей давно уже был чужд этого святого общества. При ежедневных сношениях с самосущею истиною – Божественным Учителем, с соучениками, далекими от всякого притворства, он питал в своем сердце самые низкие страсти, прикрывая их благовидною внешностью. Усердная жертва Марии, не щадившей ничего для господа, вызвала со стороны иуды ропот негодования: чесо ради миро сие не продано бысть на триех стех пенязь и дано нищим? какая, по-видимому, прямая, откровенная речь! какая заботливость о бедных! но сердцеведец, проникая тайные намерения иуды, зрел, что языком его двигало не сострадание к бедным, а корыстолюбие. апостолы также поняли, что в словах иуды сокрыт иной смысл. святой евангелист Иоанн прямо замечает, что он сие рече, не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (12, 6). в малом обществе Иисусовом он был, вероятно, по собственному вызову, хранителем пожертвований, которые предназначались от доброхотных дателей как на обыденные нужды учеников господа, так и для раздачи бедным (Ин. 13, 29). При расходовании этих приношений сребролюбивый Иуда не наблюдал верности и часть вверенных ему денег утаивал в свою пользу. Хищный лицемер жалел, что эти триста динариев ускользают из нечистых рук его и под видом попечения о бедных не устыдился выразить свое неудовольствие на такую, казалось ему, бесполезную трату.
Как болезненно должен был отозваться в сердце Марии жесткий упрек иуды! исполнив в отношении Учителя долг совести, могла ли думать эта благочестивая женщина, что постороннее, более чем нескромное, вмешательство нарушит покой ее облегченной души? но она молчала, предоставляя защитить правоту свою тому, для кого не пожалела бы и всех благовоний ливана. в ответе своем Господь не только указал в поступке Марии проро-чественное значение и более возвышенную цель в сравнении с попечением о нищих, но и самому иуде преподал достаточно ясный для него намек на приближающееся предательство его: не дейте ея, да в день погребения Моего соблюдет е, нищия бо всегда имате с собою, Мене же не всегда имате. Это замечание, направленное, по-видимому, ко всем апостолам, относилось именно к иуде, но по крайнему ожесточению сердца его не произвело на него впечатления: сын погибельный (Ин. 17, 12) продолжал идти своим путем. Для прочих апостолов напоминание о смерти и погребении могло служить новым предостережением против мечтательных ожиданий земного царства Мессии и постепенным приготовлением к наступающим великим событиям.
Между тем, в Иерусалиме распространилась весть, что Иисус Христос находится в вифании в доме своих друзей. Многие иудеи, пользуясь близостью этого селения к святому городу, приходили туда, чтобы видеть не только самого господа, но и Лазаря, которого он воскресил из мертвых. Этот четверодневный мертвец, возвращенный к жизни всемогущим словом спасителя, явился перед лицом неверующих живым свидетелем Божества Его. видя своими глазами Лазаря и слыша рассказ о чудных обстоятельствах воскрешения его, удостоверяемый очевидцами, приходившие в вифанию иудеи веровали в Иисуса Христа и без всякого колебания признавали Его своим истинным Мессиею. Это обстоятельство привело в ярость главнейших членов синедриона – первосвященников. Положив уже на своем совете убить Христа (Ин. 11, 53), они решились теперь убить также и Лазаря, которого «вина состояла в том только, что он, по выражению святителя Иоанна Златоуста, получил благодеяние» – уверение в воскресении всех.