Катюша, вчера с горя я совершил подвиг. Я переделал второй акт оперетки. Написал заново все объяснения Вали и Мишки (не стихи, а саму пьесу, написал заново конец второго акта). Это очень противно. Работать на чужом материале — все равно, что допивать чужой чай. Все время чувство какой-то странной брезгливости. Меня раздражают Венькины интонации, даже его почерк — и тот меня чем-то злит, когда я сижу за его рукописью и придумываю разные вставки. Все время чувствуешь чужую физиологию, что ли. Больше не буду ни с кем работать из людей другой породы. Вчера звонил по телефону Саше. Сегодня буду у него в пять часов. Завтра оперетку смотрят.
Песик, если бы знать наверняка и все время, что ты думаешь и как ты меня любишь. Без этого я разучился жить. Ты меня не забыла, моя самая родная? Я дам тебе воды с вишневой наливкой. Я тебе позволю спать и курить, и чистить зубы, и вообще делать все, что тебе вздумается. Только не забывай меня и не брани меня.
До свидания, котик, крашеный ротик, не думай, что я негодяй и предатель, уложил тебя в больницу, а сам гуляю. Ведь я для того, чтобы ты совсем поправилась, маленькая моя. Ведь я тебя действительно люблю! Я скучаю!».
Пьеса, о которой идет речь, не сохранилась ни в архиве Каверина, ни в архиве Шварца. Ни тот, ни другой о ней никогда не вспоминали. По крайней мере, мне ничего подобного не попадалось. Единственный экземпляр её обнаружился в петербургской Театральной библиотеке. Да и то с превеликим трудом. Пьеса не значилась ни на «Каверине» и ни на «Шварце». Библиографы библиотеки нашли «Три с полтиной» среди клавиров А. А. Зильбера.
Предполагаю, что ленинградский Театр сатиры «современную оперетту» заказал Зильберу. Тот предложил брату написать текст, а уж Вениамин Александрович подключил к этому признанного остряка и стихотворца Евгения Шварца. Думаю, он не мог отказать братьям, ибо это сотрудничество давало ему поначалу возможность чаще видеться с Катей.
Наверняка замысел сюжета принадлежал Каверину, может быть, что-то они обсуждали совместно. Но скорее всего, написавши текст, Каверин понял, что «комедии» в нем маловато, и позвал на помощь Шварца.
Конечно, манера Каверина отличалась от шварцевской. Но когда сейчас читаешь пьесу, разностилья почти не ощущаешь. Вероятно, будучи в недалеком прошлом артистом, Шварц ещё не разучился воплощаться в чужой замысел, пропускать его через себя, создавать на его основе нечто новое. И тем не менее, или — точнее — невзирая ни на что, пьеса «состоялась». Она в русле того времени, по смыслу, по стилистике она сопоставима с другими пьесами, в которых осуждалось и высмеивалось новое советское мещанство; такими, как «Унтиловск» Л. Леонова, «Мандат» Н. Эрдмана, «Человек с портфелем» А. Файко, «Конец Крыворыльска» Б. Ромашева, «Зойкина квартира» М. Булгакова, «Клоп» В. Маяковского. Называю первые, приходящие на память пьесы, широко шедшие тогда во многих театрах, нуждающихся в таких пьесах. И потому они известны, и время от времени вновь появляются на сцене. А «Три с полтиной» так и не пошла.
Театр сатиры, входивший в объединение «Свободный театр», уже дышал на ладан. Это был один из последних театров Ленинграда, принадлежащих частной антрепризе. Нужен был только повод, чтобы государство его «приватизировало» (или — национализировало). В конце 1928 года критик М. Янковский писал: «Предшествующие постановки доказали, что театр «Сатиры» ориентируется не на сатиру на мещанина и обывателя, а на сатиру для мещанина и обывателя». А уже в феврале следующего года, когда Шварц дорабатывал «Три с полтиной», было объявлено, что «театр перешел из частной антрепризы в ведение Центропосредрабиса». Был снят художественный руководитель театра Давид Гутман, который, скорее всего, и заказывал Зильберу оперетту, и назначен новый директор. Но комедия не пошла бы и в другом театре, т. к. 23 февраля она была послана в Облит, а 3 марта на её обложке появилась резолюция — «Неприемлема» с неразборчивой подписью.
Но обещание не работать ни с кем в соавторстве Шварц не сдержал. С Николаем Олейниковым они написали сценарии «Разбудите Леночку» (1932), «Леночка и виноград» (1933), «На отдыхе» (1935) и сценарий для мультфильма «Красная Шапочка» (1934). Но, вероятно, тогда они с Олениковым были ещё «одной породы». Но в 1952 году Аркадий Райкин уговорит Шварца переписать обозрение К. Гузынина «Под крышами Парижа», а ещё через пару лет Павел Кадочников и Сергей Тимошенко попросят его, как гексмена, дописать диалоги к сценарию «Запасной игрок». И хотя последние две работы доставили ему мало радости, он их выполнил.