Возблагодарив Всевышнего, семья тронулась в путь.
Глава 2
ВОЗВРАТИЛИСЬ К БЕРЕГАМ ЕСИЛЯ СНОВА,
НЕТ МИЛЕЕ СЕРДЦУ БЕРЕГА РОДНОГО
…Однажды кто-то из пришедших стал слишком жалеть нас, детей, гладил каждого из моих братьев по голове, называя сиротами, мать утерла слезы и, спокойно глядя на него, сказала:
Ушел наш кормилец, муж и отец,
Аллаха любимец — на земле — не жилец.
Разве оставит Всевышний детей
Того, кто уже в благодати небес.
Жалость земная им совсем не нужна,
Без милости их не оставит творец…
Судьба семьи Букетовых в то время не была исключением, она повторяла изменчивые судьбы тысяч таких же семей, пытавшихся вырваться из сетей вечной нужды и кочевавших в поисках лучшей доли в края, где нет ни слез, ни зависти, ни вражды.
Вернувшиеся в родные места раньше Арыстана его братья Йбрай и Маутай жили здесь вместе, поделив между собой небольшой двухкомнатный домик. А когда собрались все Букетовы под одной крышей, стало очень тесно. Вместе со старой бабушкой одних взрослых было семь человек, да еще четверо детей, двое из которых — школьники. За одним дастарханом[21] не помещались не только дети, но и взрослые, приходилось питаться поочередно, а вечером спать ложились, кто куда мог приткнуться, даже под стол… Младшие братья усердно искали подходящее жилье и работу Арыстану в райцентре. Но зима была на носу, и семье с четырьмя детьми устроиться на квартиру в эту пору оказалось невозможно. Потому Арыстан решил обосноваться в селе Двойники — центральной усадьбе колхоза «Красная планета», вблизи бывшего их родного аула — Алыпкаш. На краю села он нашел сносное жилье, оно находилось рядом со скотобазой, куда он и устроился охранником.
Евней остался у дядей в Марьевке, он учился в шестом классе, Камзабай пошел в третий класс начальной школы села Двойники. Мизерной зарплаты Арыстана не хватало на то, чтобы прокормить семью. Пришлось вернуться к старому ремеслу — принимать заказы на пошив сапог и изготовление предметов домашнего обихода, Бальтай тоже подрабатывала, все выжимая из своего старенького «Зингера». И это их выручало: дети были одеты и обуты, накормлены…
Все заказы Арыстан выполнял на совесть, не гонясь за выгодой. Вскоре о нем пошла по селу добрая слава. Сапоги он шил по моде тех лет, особенно женские на высоких каблуках, для жен и дочерей колхозного и районного начальства с узорами на голенищах и медной пластинкой на заостренных носках. Между срочными заказами занимался тонкой, прямо-таки ювелирной работой: резьбой по дереву из кости — выпиливал чудные фигурки животных. Занимался чеканкой меди и серебра. (Из этих образцов его искусства у детей сохранились только четыре вещи: футляр из кости для зубочисток, изящная трость из березы, рукоятка которой отделана серебром, и костяные инкрустированные четки.)
Высокий, крепкий Арыстан производил на сельчан неизгладимое впечатление. Взгляд его карих глаз — пристальный и тяжелый — не каждый мог выдержать. Подводила его лишь искривленная правая нога: в юности Арыстан объезжал молодую лошадь, она сбросила его, он сломал ногу, которая неправильно срослась. Между тем его суровость была лишь кажущейся, в жизни он был снисходительным, мягким человеком, что свойственно сильным людям. Речь свою он уснащал пословицами и поговорками, попадая не в бровь, а в глаз. Любил петь народные песни и играть на домбре — из этого простейшего инструмента с двумя струнами лилась чистейшая, чарующая, навеянная степными мотивами и ковыльным раздольем музыка. Когда на сердце бывало грустно, он пел, и эти песни поднимали дух. Потом иногда разговаривал сам с собой: «Беу, этот бренный мир полон загадок. Творцов этих песен давно нет. А песни летят и летят над степью…»
Арыстан любил петь во весь голос в лесу, когда его песня повторялась далеким эхом. Сидящий рядом с ним в телеге маленький Камзабай иной раз спрашивал отца: «Коке[22], кто сочинил эту песню? Где живет эта девушка Инкар?» — Отец, глядя в сторону, нехотя ронял: «Сынок, откуда мне знать». Камзабай вспоминал: «Говорил отец всегда ровным, спокойным голосом, но когда произносил очередное слово, в его голосе ощущался оттенок грусти. Всякие неприятности, подстерегавшие его каждодневно, накладывали на его поведение свой отпечаток… Позже, когда в стране наступили иные времена, я понял причину умолчаний, недомолвок отца. Оказывается, он пел широко известные песни таких знаменитостей, как Ахмет, Магжан, Миржакуп[23], а мы еще были несмышлеными мальцами, чтобы понять смысл тех песен, но отчетливо запомнили их мотивы…»
Евней приезжал в Двойники все реже — не хватало времени. Когда же в свободные дни вырывался в село, там поднимался веселый шум, это был настоящий праздник — и для родителей, и для младших братьев. Еще когда семья жила в Приуралье, Камзабай старшего брата стал называть «бапа», что приблизительно соответствует обращению «коке», или «старший брат». Для Жартаса и Шабдана Евней также стал «бапой». Разумеется, он был достоин того: его знания и кругозор были намного обширнее, чем у младших братьев, всех его сверстников и даже многих взрослых аульчан…
Явившись в родительский дом, он переодевался в рабочую одежду и принимался чистить сараи, колоть дрова. Между делами Евней успевал поиграть с младшими братьями, проверить тетради Камзабая, исправить его ошибки и поучить его уму-разуму.
Евней никогда не забывал навестить всех родственников в ауле. Однажды бабушка Кенжетай, которая проживала у Маутая в Баганаты, неожиданно приехала в Двойники, устроила всем младшим и старшим взбучку: «Мой бота[24] и так устает от долгой учебы, а вы еще заставляете его работать!» Семья Арыстана, привыкшая к ее постоянным таким наскокам, не особенно обращала на нее внимания. Евней, исподтишка посмеиваясь над выходками и заступничеством старой бабушки, также пропускал ее воркотню мимо ушей. Иногда аульчане собирались на огонек у Арыстана, чтобы послушать рассказы Евнея, так как он из Марьевской библиотеки привозил с собой интересные книги. Пожилым землякам он вслух читал былины про отважных богатырей «Кобланды» и «Алпамыс». В его исполнении народный эпос приобретал торжественность и драматичность. Вместе с ним слушатели восхищались подвигами батыров, переживали за них, когда они вступали в смертельные поединки с врагами, бурно приветствовали победу героев: «Какой удар! Какая сила!..» Некоторые в знак уважения к чтецу приглашали его к себе домой.
Евней, не привыкший к праздности, легкой жизни, начал помогать отцу с шестого класса средней школы. На летних каникулах, после недельного отдыха дома, он шел к колхозному бригадиру Михаилу Козлову просить работу. Бригадир, прозванный сельчанами Беспалым Мишей из-за искалеченного пальца руки, давал Евнею задания наравне со взрослыми: подросток пахал землю, погоняя двух быков; работал на конной сенокосилке; складывал скирды — и так все летние месяцы… Именно тогда выявился поэтический дар юноши: на доске показателей стали появляться стихи на русском языке, едко и остроумно высмеивающие отстающих и лентяев, а рядом с ними — хвалебные в адрес передовиков. Некоторые обиженные, глубоко уязвленные насмешками юного критика попытались проучить его с помощью кнута, но бригадир Миша строго осек этих «воспитателей».
23
Ахмет Байтурсунов, Магжан Жумабаев, Миржакуп Дулатов — члены национальной политической партии, просветители-поэты, все трое погибли в годы репрессий, их имена были открыты нашему народу только в 1990-е годы.