Прошло два года. В декабре 1986 года сменилось политическое руководство республики. Смена произошла не гладко. В разных местах общественность Казахстана проявила неожиданную активность: накопившиеся за многие годы проблемы выплеснулись на улицы; народ пришел в движение, спрятанные в надежных хранилищах архивы приоткрылись, незаслуженно и несправедливо забытые национальные деятели были реабилитированы. Наступило время гласности, всеобщего прояснения памяти и пробуждения народа от долгого сна…
Одним из первых почувствовал явные приметы духовного возрождения автор этой книги. В феврале 1987 года я поехал в Алматы, взяв с собой рукопись своего «Сатпаева» на казахском языке, лежавшую в моем письменном столе с осени 1975 года, когда был рассыпан набор. Я пришел к директору издательства «Жалын» Сейдахмету Бердикулову, писателю, с которым был хорошо знаком, и спросил его, что делать с моей отвергнутой книгой.
— После издания твоего «Сатпаева» в Москве прошло несколько лет, наверное, есть у тебя свежие факты, которыми ты хочешь дополнить книгу. Не откладывая, заново просмотри свою рукопись. Когда закончишь, вези ее ко мне. Медеу, я знаю твои мытарства и твою книгу без сокращений, в полном, обновленном объеме выпущу в свет в следующем году! — заявил издатель. — И не нужно тебе ходить по инстанциям, считай, время твое наступило…
Это были слова, которых я ждал целых тринадцать лет, если вести счет с 1975 года. Почувствовав ветер перемен, я сразу же завел речь о тяжелой судьбе книг Евнея Букетова.
— Медеу, хорошо, что ты вспомнил об этом необыкновенном человеке. Покойного Ебеке я знал, сколько он пережил в последние годы своей жизни… Есть ли у него готовые к публикации произведения? Приступим к изданию немедленно! — так Сейдахмет быстро отреагировал на мою просьбу, даже выразил чисто писательское нетерпение.
— Спасибо, Саке! Через три дня рукописи Ебеке будут на вашем столе. О, это будет нашумевшая в свое время и печально известная его повесть «Шесть писем другу»… — Потом назвал еще три произведения покойного писателя, добавив, что все они давно отпечатаны на машинке, их хоть сейчас засылай в набор.
— Вот это конкретный разговор.
В тот же вечер я сообщил по телефону Камза-еке долгожданную весть:
— Пришел час Ебеке! Теперь действуйте смело! Все литературные труды его будут изданы… — Брат ученого, услышав такое сногсшибательное известие, сразу не поверил:
— Медеке, это правда? Если тот человек, о котором вы говорите, берется все напечатать, — значит, он наш друг, крепкого здоровья ему! Я привезу ему все, что он просит… — Камзабай Арыстанулы повторял одни и те же слова по нескольку раз. Оказывается, и радость тоже выбивает любого из равновесия, подумал я, положив трубку.
О том, что произошло в то лето, уже известно читателю. Об этом также подробно рассказано в книге воспоминаний К. А. Букетова «Друг мой, брат мой». Повторяться нет смысла. Но надо сказать, издание научных и литературных трудов Е. А. Букетова происходило гораздо медленнее, чем мы предполагали. Сказывалось и свойственное только нашему народу безразличное отношение к собственным «ньютонам». Вдобавок ко всему на ключевых руководящих местах по-прежнему уютно сидели те же люди времен «застоя» или же их единомышленники, когда-то устраивавшие Евнею Арыстанулы всевозможные провокации. Они же как могли вредили и дальше.
Но у жизни своя диалектика: как реку не заставишь течь вспять, так и прошлое не вернешь обратно. Время идет только вперед, и оно уже работало на Букетова.
Во многих периодических изданиях появились воспоминания о нем. В них освещалась многогранная деятельность ученого, отмечались его особые заслуги в зарождении и развитии новой науки — химии халькогенов и халькогенидов, живо и задушевно рассказывалось о том, как создавались и при каких обстоятельствах его литературные произведения… Тем не менее во всех публикациях о Букетове заметны были еще сдержанность, недосказанность, авторы воспоминаний обходили острые углы, не касались последних лет жизни, будто не было на него ни наветов, ни гонений, ни негласного запрета называть его имя.
Крутой перелом произошел лишь летом 1988 года. Авторы воспоминаний вдруг прозрели, да и редакторы изданий уже как бы соревновались между собой, ратуя за правду. Причины неожиданной открытости объяснялись просто: первый секретарь ЦК КП Казахстана Нурсултан Абишулы Назарбаев не единожды, а дважды, первый раз в газете «Казахстанская правда» за 5 июля 1988 года, а потом на страницах «Правды», главного печатного органа ЦК КПСС, высказал свои думы об академике Букетове без оглядки и довольно резко. И его слова о том, что «с чувством неизбывной вины… дорогое имя Евнея Букетова возвращаем народу», по нашему разумению, стали призывом ко всем, кто хотел выразить свое истинное отношение к Е. А. Букетову и его наследию…
Думается, эти слова были произнесены Нурсултаном Абишулы не по наитию, не случайно, не ради красного словца и не ради только осуждения нелепых поступков бывшего руководства республики. Во время работы в Темиртау плавильщиком, в пору начала своей рабочей биографии он много слышал о необыкновенном ученом-металлурге из казахов. А потом, будучи секретарем парткома Кармета и Карагандинского обкома партии, он еще ближе узнал Букетова как крупного ученого, вносящего большой практический вклад в развитие металлургии Казахстана. Тем более именно в те годы Евней Арыстанулы был вхож во все кабинеты областных руководителей, его ценили и как самобытного писателя. А ХМИ, где он был первым руководителем, уже выходил на передовые позиции среди научно-исследовательских институтов страны. Ясно же, встретиться с известным академиком, к тому же умным, тонким писателем, поговорить с ним не только о производстве, науке и жизни, но и на отвлеченные темы — представляло немалый интерес для растущего, набирающего опыт молодого партийного вожака. Разумеется, эти встречи оставляли неизгладимое впечатление в душе у Нурсултана Абишулы (а мы знаем, каким был Евней Арыстанулы собеседником — знающим, живым и зажигательным)…
Именно потому Н. А. Назарбаев, зная тогдашнюю обстановку не понаслышке, назвал в своем интервью Е. А. Букетова в числе безвинно пострадавших, ему ведь хорошо были известны все нюансы грязных интриг, направленных против непокорного и гордого ученого, знавшего себе цену. И, конечно, стремился исправить допущенную не по его вине несправедливость.
Дальнейшие события: принятие без задержек решения об установлении надгробного памятника на могиле Е. А. Букетова и горячее одобрение последующих мероприятий, направленных на увековечение имени ученого, также объясняются этим обстоятельством. И в самом деле, почему не вознести его на пьедестал славы, не оценить, наконец, по достоинству его замечательный труд на благо республики? И почему одного из верных сыновей народа суверенного, свободного Казахстана не ставить в пример новому поколению? Нет, негоже не признавать его заслуг, тем более прежнее руководство, как прикованного Прометея, бросившего вызов богам, обрекло его на бесконечные мучения, не давая талантливому ученому развернуться во всю свою богатырскую силу…
В результате личного вмешательства и активной поддержки Н. А. Назарбаева, надо признать очевидное, взгляд казахстанской общественности на научное наследие Е. А. Букетова круто изменился — его признали истинным соратником К. И. Сатпаева, продолжателем его великого дела.
«Безусловно, эти высказывания первого руководителя республики Нурсултана Абишевича оказали неоценимую помощь в деле возвращения доброго имени моего брата и восстановления его памяти в народе, и за это от имени родных и близких Евнея, за его справедливость и человечность хочу сказать ему огромное спасибо!» — пишет в воспоминаниях «Друг мой, брат мой» Камзабай Арыстанулы.
31 января 1991 года было подписано постановление Кабинета министров Казахской ССР о присвоении имени Е. А. Букетова средней школе № 2 Шалакинского района Северо-Казахстанской области и улице, где находится эта школа; и в том же году Петропавловский горсовет присвоил имя ученого-земляка областной технической библиотеке и одной из центральных улиц города. Карагандинцы также не остались в долгу перед памятью Евнея Арыстанулы: у входа в новый корпус ХМИ была установлена мемориальная доска с барельефом ученого (автор Ю. В. Гуммель), еще одна такая мемориальная плита закреплена на стене дома по улице Фурманова в Алматы, где проживала семья Букетовых…