— Будем рыть вручную, другого выхода нет! — заявил директор института на планерке.
Утром придя на работу, он пригласил всех мужчин своей лаборатории и кое-кого из других отделений во двор института. Сам переоделся в спортивную одежду, чем немало удивил коллег. Встав у начала будущей траншеи, отмеченной колышками, Евней Арыстанулы, улыбаясь, взял лопату и громко сказал: «Аул, бисмилла![40]» — и начал копать землю.
Мужчины, приглашенные во двор, ясно, не могли, сунув руки в брюки, наблюдать за действиями руководителя института. Разобрали лежавшие там же ломы и лопаты и последовали примеру Евнея Арыстанулы. В тот день они работали до позднего вечера. Представлялось, прорыть ее на расстоянии триста метров — пара пустяков, надеялись управиться за одну-две недели. Тем более ежедневно, по очереди, выходили на работу более двадцати человек. Но, увы! Грунт оказался на редкость твердым, его не всегда брала не только лопата, но и кайло. Местами попадались одни камни, и приходилось вырубать их ломом. Парням, которые не привыкли к такому физическому труду, было особенно трудно. У некоторых на ладонях вздулись волдыри.
Наконец-то траншея была готова, но тут же возник другой вопрос: где взять специальный кабель, рассчитанный на большую силу тока. Он оказался дефицитным материалом, его выделяли лишь по разнарядке союзного Госплана.
Евней Арыстанулы, много дней помотавшись по разным инстанциям, обратился за советом к своему заместителю, знавшему толк в таких тонкостях. Академик Хайлов (он был избран сразу же по приезде в Караганду действительным членом АН Казахской ССР) позвонил помощнику первого секретаря обкома КП Казахстана. К удивлению директора ХМИ, Хайлова в тот же день пригласили к первому руководителю области.
О своем визите Михаил Исакович, смакуя подробности, рассказывал битый час — знайте, мол, наших. Не забывал лишний раз подчеркнуть, что он не зря занимает высокую должность в этом институте, что он незаменим в сложных хозяйственных ситуациях: ведь нынешний первый секретарь Карагандинского обкома КП Казахстана Соломенцев знаком с Челябинска — учился у Хайлова в Уральском политехническом институте. Позднее, став секретарем Челябинского обкома партии, а потом председателем тамошнего совнархоза, Михаил Сергеевич Соломенцев никогда не забывал его заслуг, иной раз приглашал к себе и всегда говорил: «Я вас очень уважаю и ценю как большого ученого». И сегодня Михаил Сергеевич встретил его у самой двери, пригласив в кабинет, подробно расспросил о работе, о жизни. Узнав о цели визита, сразу же позвонил генеральному директору главка «Караганда-уголь» — распорядился как можно быстрее доставить нужный кабель в ХМИ.
— Так что, дорогой, не менее чем через три дня кабель будет у нас во дворе. Наш первый секретарь всегда готов пойти навстречу, сказал, что если будет необходимость, запросто заходил к нему. Он мне никогда не откажет! Видимо, не зря нас и здесь, в Караганде, свела судьба. Помяните мои слова, Евней Арстанович, мы еще не раз будем пользоваться помощью Михаила Сергеевича. О, это человек дела, настоящий государственный муж!.. Самое главное, он высоко ценит мой труд и мои знания!..
Евней Арыстанулы с улыбкой слушал своего заместителя, временами покачивая головой.
— Вот так-то, дорогой мой, наш президент, уважаемый Каныш Имантаевич, думаете, меня с Урала зря затащил в эту глушь, окаянную Караганду? Конечно, с расчетом. Видите, какую работу я провернул всего за час?!.. — расхваливал себя Хайлов.
Долго ли сказка сказывается, а и она кончается. Завершились и строительство шахтной печи и переделка котельной. Теперь уже можно было приступать к намеченным испытаниям, оставалось лишь провести пробный холостой нагрев печи, чтобы удостовериться в ее надежности.
Перед первым ее запуском для обсуждения всех его деталей в кабинете директора института было созвано внеочередное заседание ученого совета ХМИ. На него пригласили не только членов совета, но и всех, кто принимал какое-либо участие во введении в строй важного для института объекта.
Председатель совета — директор ХМИ огласил повестку дня. Кратко доложил о завершении строительства печи, с нескрываемым удовольствием сообщив, что теперь в институте появилась хотя и небольшая, зато своя действующая установка, где можно проводить полупромышленные испытания сотрудникам не только его лаборатории, но и других подразделений, если у них в плане намечены опыты, связанные с высокой температурой. Когда Евней Арыстанулы, сделав паузу, хотел перейти к изложению первого опыта, из того угла, где сидел М. И. Хайлов, послышались кряхтение. Директор ХМИ заметил, что его заместитель по научной работе явно не в духе: пришел раньше всех, не поздоровавшись с ним, молча уселся в дальний ряд и нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла, всем своим видом демонстрируя, что чем-то недоволен.
— Уважаемый Евней Арстанович, прошу немного вашего внимания, — тихо подал голос Михаил Исакович. — То, что строил печь весь коллектив института, это истина, как говорится, не требующая доказательств. Но вы об этом ни словом не обмолвились, не сказали спасибо даже тем людям, которые все лето, не разгибая спину, трудились на этом участке. И мне, старому человеку с седой головой, тоже пришлось кланяться первому руководителю области и выпрашивать дорогостоящий кабель. Я ожидал, что вы хотя бы мимоходом поблагодарите меня за это. Для воспитанного человека ваш поступок просто дик, нетерпим. Вы, конечно, можете не знать некоторых тонкостей, вы же еще молодой, только недавно получили назначение на высокую руководящую должность. Тем более что вы выросли в глухой степи, в юрте, среди неотесанных пастухов, одевающихся в шкуры животных, как ваши предки-номады во времена кочевок. Откуда вам знать об этике и культуре при таком воспитании. В принципе я вам даже сочувствую… Но вы, уважаемый Евней Арстанович, сегодня допустили еще одну досадную оплошность. И как старший по возрасту и как единственный доктор наук в нашем молодом коллективе я вынужден поправить вас: ведь эта печь — наша общая, значит, все мы должны ею пользоваться… — Профессор Хайлов понял, что своим неожиданным заявлением завладел вниманием присутствовавших, и продолжал говорить, не торопясь, назидательным, менторским тоном. — Раз так, надо составить график на целый год, и все лаборатории ХМИ должны печью пользоваться поочередно, не давая огню в ней погаснуть… Что мы видим? Уважаемый наш директор хочет пользоваться печью единолично, для этого он уже подготовил научную программу, рассчитанную на несколько лет. А когда же другие желающие смогут воспользоваться этой установкой? Например, лаборатория черной металлургии, которую возглавляю я, также намерена проводить в этой печи важные опыты. Думаю, никто из вас не будет спорить, что это право я заслужил. Я ведь давно готовлюсь к таким испытаниям, по масштабу они намного значительнее, чем у других. Вам надо учесть и мое научное звание и заслуги. Вот так-то, дорогой! Короче, я вынужден официально заявить, что моя лаборатория в первую очередь будет проводить свои опыты в этой печи. Да, да, в первую очередь! Поэтому стоит ли сегодня обсуждать программу, предложенную нашим директором?
— Михаил Исакович, месяца три тому назад вы в этом кабинете долго толковали о начале подготовки полупромышленного испытания на Темиртауском металлургическом комбинате… — донеслось из задних рядов.
— Дорогой мой, — академик бросил уничтожающий взгляд на молодого коллегу, — вы, видимо, не можете отличить производственное испытание от лабораторного. Судя по вашим словам, вы в этом деле настоящий дилетант. Для того чтобы провести масштабное испытание, сначала нужно все довести до кондиции на малой модели — это проверенный метод в науке. Вы должны это знать. Если не знаете — запомните и постарайтесь более не задавать таких глупых вопросов… В Темиртау я поеду тогда, когда перейду к более масштабным испытаниям!..