В «ферросплавной эпопее», длившейся в ХМИ тридцать с лишним лет, с ветряными бюрократическими мельницами сражался не один инженер Медведев. В бесславной, унизительной, безнадежной борьбе было много подобных участников. И жизненный путь каждого из них по-своему поучителен…
Летом 1960 года, переведясь в Караганду, Евней Арыстанулы заинтересовался месторождениями, находящимися в Каркаралинском районе. В Кентских горах он обнаружил в нескольких местах железосодержащую руду, она лежала близко к поверхности земли. Набрав несколько килограммов образцов руды, Букетов повернул обратно, но его молодой водитель, хотевший лихо, с ветерком перескочить степную речушку, явно не рассчитал силы, и автомашина застряла в грязи. Время было позднее, уже наступали сумерки. Убедившись, что институтский старый ГАЗ-69 без помощи не выберется, Евней Арыстанулы поднялся на близлежащую сопку, стал осматривать окрестности. Вдруг он увидел дым, поднимавшийся вдали, за холмами, и пошел в ту сторону. Через некоторое время ученый добрался до чабанской юрты… Хозяин очага оказался добродушным стариком, он тут же отправил своего помощника с нужной оснасткой на подмогу незадачливому шоферу, а гостя пригласил в юрту. Когда вытащили автомобиль, уже наступила ночь. Пришлось путникам остаться здесь, хозяева угостили нежданных гостей мясом годовалого ягненка, специально зарезанного по этому случаю.
— Я рад, что вы погостили у нас… — сказал чабан за утренним чаем. — Вижу, многое вы лучше нас знаете, на то вы и ученый человек. А я своим куцым умом не могу одно дело уразуметь. С моей грамотой это трудно, известно, из воды масло не выжмешь. Может быть, вы, Ебеке, мне все растолкуете?
— Скажите, аксакал, что вас волнует…
— Я со своей старухой почти всю жизнь провел в степи, ухаживая за колхозным скотом, а теперь совхозным. Мы довольны прожитой жизнью и лучшей не желаем. Немало претерпели мы невзгод и хотим, чтобы детей наших они миновали. Тем, кто из них имел тягу к учению, не стали поперек дороги, сделали все, чтобы они учились в хороших школах. Наш первенец Токен, можно сказать, гордость нашего рода, закончив Каркаралинскую школу с серебряной медалью, захотел дальше учиться в Алма-Ате… И вот, два года тому назад став инженером, устроился работать на Карагайлинский рудник. Оттуда ежедневно вагонами вывозят руду, только не знаю куда…
— Рад слышать это из ваших уст, аксакал! — оживился гость. — Однако, извините меня, я сразу не догадался. Вас зовут Габдулла, а Токен — ваш сын… Я ведь хорошо знаю этого молодца… Выходит, мы ночевали у отца моего институтского питомца Токена Габдуллина!.. А я не видел вашего первенца со дня окончания института, он же неплохо учился, джигит с головой!..
— Он здоров, женился, работает на руднике… — сказал чабан, почему-то глядя в сторону. — Наверное, мы виноваты — требовали, чтобы он жил поближе к нам, или это судьбой предначертано, не знаю, дорогой ученый гость… В общем, хваленый воспитанник ваш пока размахивает кувалдой… на кузнице. Только я этого не понимаю: неужели надо было учиться пятнадцать лет, чтобы стать молотобойцем…
Евней Арыстанулы растерялся, не зная, что ответить аксакалу.
— Не знаю, Габеке, как объяснить этот случай, но ваш намек понял. Ответ мой услышите от своего же первенца, — нашелся он наконец.
Проселочная дорога вскоре привела путников на автотрассу. Через десяток верст они оказались на развилке дорог, дорожный щит указывал: в одну сторону — Карагайлы, в другую — Каркаралы. Евней Арыстанулы, не раздумывая, скомандовал водителю:
— Сворачивай налево, заедем к сыну Габдулла аксакала…
Вскоре они оказались в рабочем поселке Карагайлы, где у подножия горы раскинулся горно-обогатительный комбинат, снабжавший свинцовые заводы республики дорогостоящим сырьем. Расспросив, где расположен ремонтно-механический цех, наши путники сразу направились в кузницу. Евней Арыстанулы сам пошел туда. В душе он не очень поверил словам Габдулла аксакала. Мог же тот ошибиться. Однако все оказалось так, как говорил чабан: его питомец в фартуке стоял у наковальни с кувалдой в руках; а другой кузнец переворачивал раскаленную, брызжущую искрами заготовку у огня…
— Эй, молотобоец, подойди сюда!
Человека, закрывавшего своим огромным телом дверной проем, молотобоец сразу узнал. Растерявшись, не зная куда деваться от стыда, суетливо вытирая почерневшие от угля руки об фартук, он медленно приблизился к двери.
— Ассалаумагалейкум[49], агай!
— Уалик садам[50]. Как дела? Чем ты занимаешься здесь?
— Да сегодня заболел наш молотобоец… — смущенно ответил Токен Габдуллин, глядя вниз, — пришлось временно заменить его…
— Ясно, а когда же у вас перерыв?
— Скоро, через час…
— Снимай фартук и садись в машину! — приказал бывший наставник, не оставляя возможности джигиту и дальше врать. Заметно было, он не в шутку расстроен, кажется, и разгневан.
Приехав в контору рудоуправления, зашли к директору. И там Евнея Арыстанулы будто прорвало:
— Коллега, я возмущен вашим пренебрежительным отношением к молодым специалистам!.. Неужели у нас дипломированных инженеров развелось так много, что вы часть из них решили превратить в молотобойцев. Или это у вас такая практика, чтобы принизить местные кадры?!..
Директор стал бестолково оправдываться.
— Это только отговорки. Короче говоря, пишите приказ об освобождении инженера Габдуллина от его кузнечных обязанностей, я его забираю с собой… — перебил смущенного, ошарашенного директора Евней Арыстанулы.
Токен Габдуллин по воле случая, вернее, благодаря участию в его судьбе своего бывшего наставника попал в ХМИ, в лабораторию черной металлургии. Поскольку вакантных мест не было, пришлось вначале оформить его лаборантом. Через год назначили инженером этой же лаборатории. Затем он поднялся еще на одну ступеньку — стал младшим научным сотрудником. Так проходили годы, они стали временем его становления и закалки. Честно говоря, у Токена не хватало смелости сказать Евнею Арыстанулы (в этом он мне признался, как близкий друг по институту, однажды при встрече в Караганде), что мизерная зарплата лаборанта, младшего сотрудника его не устраивала, ведь на нее трудно содержать семью, тем более у него были маленькие дети. В научной среде такие разговоры пресекались. Тех, кто их поднимал, презирали, считая разговоры о зарплате мелочными, не достойными будущих ученых. Существовало незыблемое правило: раз выбрал себе этот путь — надо терпеть…
Дело в том, что когда Т. Г. Габдуллин попал в лабораторию черной металлургии, эта отрасль науки в Казахстане была еще в стадии формирования. В республике еще не было специальных учебных заведений по этой специальности, а производственным объектом оставался лишь Кармет. Лаборатория черной металлургии, открытая в 1958 году в ХМИ, была единственным научным коллективом в республике, призванным вести исследовательские работы в этой отрасли.
Читателю уже известно, что приглашенный для развертывания в Караганде новой отрасли доктор технических наук М. И. Хайлов с этой задачей не справился и мешал всем, кто мог его заменить… В результате попавшая в эту лабораторию молодежь, в том числе и Токен Габдуллин, фактически долгие годы вынуждена была топтаться на месте без всякой перспективы научного роста…