Евней, протестуя, замахал рукой.
— Судьбой своей я довольна. Живу в достатке. Муж три года назад умер… Дети наши выросли, старшие уже живут отдельно, имею внуков.
— Ну что ж, Карагоз, я рад за тебя! Особенно за то, что ты, подобно ветвистому дереву, начинаешь обрастать большой семьей…
— Сегодня прилетела, прямо из аэропорта поехала сюда. В Караганде кроме тебя я никого не знаю, да и дело мое только к тебе, Евней… Секретарь твой оказалась на редкость добродушной девчонкой, спасибо ей, напоила чаем. И вот тебя дождалась, значит, везучая. Я рада, что наконец с тобой встретилась!..
— Значит, тебе надо найти место на ночлег?
— К тебе домой напрашиваться не буду. Устрой меня в гостиницу, если это трудно, найди мне койку на пару дней в общежитии университета…
Евней позвонил брату домой.
— Камзабай, у меня сидит гостья, наша общая знакомая. Та самая красавица-кудаша[54], след которой мы потеряли давным-давно. Теперь вот нашлась… Вспомнил?.. Тогда скажи Бикеше, чтобы ужин готовила. Про нее особо не распространяйся — она может превратно понять… — Он говорил с братом по привычке в приказном тоне. И тот воспринял его деликатное поручение без возражений. — Через четверть часа я ее подвезу к дому, встречай…
Но гостья вдруг сказала с укоризной:
— Я, честно говоря, с братом твоим рада встретиться, но мне трудно предстать перед вашей матерью. Лучше я в гостиницу пойду, как-нибудь устроюсь до утра…
Евней взял ее теплые руки в свои и успокоил:
— Можешь не остерегаться, она давно лежит в сырой земле, рядом с нашим отцом…
— Прими мое соболезнование, пусть земля ей будет пухом…
— Чуть позже покажу тебе и свой очаг, Карагоз. Будешь желанной гостьей. О наших отношениях супруга моя, кажется, информирована через моих ровесников из Баганаты. Но ты особо не стесняйся ее, она женщина добрая и понятливая, не будет ревновать. Ладно, не будем отвлекаться. Расскажи, тебя привела ко мне какая-то нужда?.. Выкладывай, красавица, прямо сейчас.
Гостья, покраснев, опустила глаза.
— Если желаешь спать спокойно, расскажи сейчас. И мне тоже будет легче…
— Как твое здоровье, Евней? По лицу вижу, что тебе уже будто бы за шестьдесят, хотя знаю, что до этих лет тебе еще далеко… — начала гостья издалека. — Болеешь, что ли?..
— Не волнуйся, на красавицу вроде тебя у меня еще сил хватит. Не забывай, что я потомок батыра, — засмеялся Букетов. — Ты, Карагоз, не тяни. Наверное, о своих детях беспокоишься?..
— Ты догадлив, — кивнула женщина. — У меня единственный сын, младшенький, рожденный мною после трех дочерей, можно сказать, выпрошенный молитвами у Всевышнего… Парень он смышленый, не лишен здравого ума. Окончил неплохо среднюю школу, в аттестате у него нет троек… В общем, желая стать химиком, как ты, сын мой два года подряд сдавал документы в КазГУ, на химический факультет, но, увы, постоянно не добирал балла. По-моему, там ему не удастся добиться справедливости… Вот и приехала посоветоваться с тобой. Как мне быть? У него к лету уже будет два года рабочего стажа…
— Ты уже не хочешь отправлять его в КазГУ в третий раз попытать свое счастье? Да и после школы он кое-что подзабыл…
— В Алматы моему сыну отбили охоту поступать. Словом, я довольно долго раздумывала над этим, Евней. Ехать или не ехать, с какими глазами явлюсь к тебе, примешь ли меня?.. На днях решилась все-таки, как-никак мы старые друзья. Как говорится: «У кого большой размах — у того и тень надежнее для укрытия»…
— Это изречение принадлежит нашему мудрецу Абаю, правильно будет так: «У кого большой чин — к тому и за подмогой обратись…»
— Вот и я прошу тебя: будь опорой для моего сына. Я уже наслышана, что ты подбираешь обездоленных, но талантливых молодых… Я также знаю, что к тебе идут со всех концов Казахстана и находят приют под твоей опекой. Сын мой — не слабак, у него в школе был фанатически увлеченный химией учитель, он-то и пристрастил его к этой науке. Возьми его к себе в университет, понаблюдай, на что он способен. Будет толк, оставь его при себе, под своим крылом, и мне будет спокойнее, Евней. Вот единственная просьба моя к тебе!..
Вдруг зазвонил один из телефонных аппаратов, стоявших на журнальном столике. Букетов взял трубку:
— Сейчас, Зуке, минут через десять выхожу.
Потом с усмешкой посмотрел на гостью, ждавшую его ответа, и тихо сказал:
— Звонила жена, беспокоится из-за моей задержки, кажется, догадывается, с кем я сижу в такой поздний час, у вас, женщин, тонкий нюх, никогда не обманешь… Ладно, Карагоз моя, я все сделаю так, как ты хочешь!.. Я благодарен судьбе, которая привела тебя ко мне, считаю это подарком Всевышнего за долгие годы ожидания…
А. И. ПЕРЕВЕРТУН. «Я счастлив, что знал Букетова»:
«Женщины были неравнодушны к Евнею Арстановичу, — свидетельствует ученый, который дружил с ним и тридцать два года своей жизни провел вместе. — Его деликатность, импозантность привлекали женщин. Они не понимали, что он однолюб. Хорошее отношение, легкость общения принимались за флирт, к чему он никогда не стремился. Были и нежные письма, и устные объяснения. Сколько они ему приносили неприятностей!..»
Прощаясь с коллективом ХМИ, Евней Арыстанулы сказал своим коллегам:
— Все свои научные исследования я проводил вместе с вами, друзья. Поэтому я попросил, чтобы меня не разлучали со ставшим мне родным институтом… Словом, постараюсь не отрываться от вас, будем продолжать начатые исследования…
Через некоторое время он получил официальное разрешение, подписанное президентом Академии наук и министром образования Казахской ССР. В связи с этим у него появилась возможность хотя бы один день в неделю работать в своей лаборатории, всецело отдаваться любимой науке. Этим днем была среда, по народному обычаю самый удачный, благоприятный день недели.
Все восемь лет ректорства в КарГУ, как говорят очевидцы, Евней Арыстанулы каждую среду приходил в ХМИ. Устав от нескончаемых университетских дел, особенно от ежедневных утомительных заседаний, многочисленных, часто назойливых посетителей, постоянно просивших то квартиру, то должность, то творческий отпуск, он, дождавшись среды, с раннего утра приходил в лабораторию редких и рассеянных элементов, заново укомплектованную в новом корпусе ХМИ, и сразу же подключался к делу. Его моментально окружали молодые исследователи, у которых накопилось к нему за неделю много вопросов, да и самого руководителя переполняли свежие идеи, которые хотелось проверить на практике.
После обеденного перерыва ученый поднимался на второй этаж, где в просторном холле был установлен бильярд. В отдельном шкафу хранились личные кии Евнея Арыстанулы. Заядлый игрок Полукаров поджидал ученого в вестибюле. Сражение шло с переменным успехом. Оба были равными игроками. Алексей Николаевич к бильярду пристрастился, когда окончательно завязал с «зеленым змием». Проигрывать Алексей Николаевич не любил, но, разгорячившись, часто мазал, иногда посылал шары через борт. Евней Арыстанулы держался хладнокровнее, бил расчетливее, точнее. Притом его выручали большой рост и длинные руки. Пользуясь своим преимуществом, он любой шар метко клал в лузу… Через час-другой ученый, хлопнув в ладоши, громогласно объявлял: «Хватит, пошли работать!»
И работа продолжалась до поздней ночи…
По признанию самого ученого, каждая среда, проведенная в кругу своих сослуживцев в ХМИ, давала такой же заряд энергии, бодрости, как отдых за городом, на природе, на берегу речки или степного озера. Здесь, в лаборатории, он отдыхал душой.
А воскресенье он отдавал домашним: играл с маленькими Букетовыми, вывозил их по-прежнему за город, на озеро, образовавшееся на месте бывшего угольного карьера. Кстати, заполучив этот участок, он организовал там спортивную площадку для студентов и пляж.
Кузнец Баеш, коренной житель большого села Жанакорган, что в Кызылординской области, воспитал семерых детей. Средний сын Абдуали, закончив в 1964 году в городе Кентау среднюю школу с отличием, видимо, под влиянием старших братьев, которые здесь же преподавали химию, поступил в Чимкентский химико-технологический институт. Через пять лет он закончил это учебное заведение с красным дипломом. Интерес Абдуали Баешова к химии, кстати, проявился очень рано, будучи студентом третьего курса, он опубликовал статью в научном журнале, посвященную разгадке одной из проблем электрохимии. Несомненный, самобытный, природный талант студента был замечен его институтскими наставниками-химиками Равилем Вахидовым и Муратом Журиновым. Они намеревались оставить способного молодого человека в аспирантуре. Но ректор Чимкентского ХТИ смотрел на парня из далекого аула, сына рядового кузнеца как на выскочку, которому не место в аспирантуре. Это привилегия белой кости, считал он, и отдал это место отпрыску одного из руководителей области, который учился весьма посредственно. А Абдуали Баешова, пришедшего к нему с обидой, с ходу обругал: «В аспирантуре тебе нечего делать, иди на производство!..» — и выставил из кабинета.