— Князь Каменев доблестно сражался, он заслуживает…
Император небрежно перебил меня:
— Да-да, доблестно, как и подобает абсолюту. Это всё прекрасно, Михаил, но сейчас нам нужно думать о живых. Погибшим уже всё равно, поверь. А живые хотят чувствовать эту самую жизнь на кончиках пальцев. Тем более, что перетрусившей аристократии необходимо выпустить пар. Завтра жду тебя на балу, не опаздывай.
Не дожидаясь ответа, Император бросил трубку, оставив меня в гробовой тишине. Шереметев забрал телефон и тихо спросил:
— Ну и что там?
Я устало вздохнул и посмотрел в глаза абсолютов. Их лица были напряжёнными, мрачными.
— Завтра состоится бал, — медленно произнёс я. — Бал в честь нашей победы над китайцами.
— Ха. Нашей. За дураков нас не держи. Мы стояли рядом и слышали, что Иван Васильевич сказал, что поздравляет именно тебя с победой, — хмыкнул Пожарский, сложив руки на груди.
Шереметев помрачнел ещё сильнее, Водопьянов тихо покачал головой. Абсолюты в этот момент вспомнили, что были не более, чем пешками в жестокой игре Императора. Иван Васильевич безразлично распоряжался их судьбами, словно их жизни ничего не стоили. Прекрасное напоминание, что для Романова жизнь абсолюта лишь немногим ценнее жизни обычного крестьянина. Что той, что другой он готов рискнуть с равной/одинаковой лёгкостью, если потребуется.
Воцарилась тяжёлая, напряжённая тишина, прерванная моим голосом:
— Что ж, господа, перед балом мне предстоит ещё многое сделать, поэтому я откланяюсь. — Достав из кармана телепортационную костяшку, ведущую в Калининград, я посмотрел на Шереметева. — Анатолий Захарович, могу я рассчитывать на то, что вы доставите нашего высокопоставленного гостя в темницу?
Я кивнул в сторону Тигуань Иня, хотя это и не требовалось. Шереметев и так понял, о ком я говорю.
— Михаил Даниилович, разумеется. Тем более, что через час нас заберут в Хабаровск. Уверен, для гостя уже подготовлена уютная камера.
— Благодарю вас, тогда я вынужден откланяться, господа.
— Это мы вас благодарим за спасение, — язвительно произнёс Водопьянов, странно посмотрев на меня.
— О-о-о. Не стоит благодарности. Если бы вы погибли, как бы я смог смотреть в глаза Венеры? — не менее язвительно ответил я, столкнувшись с Водопьяновым взглядом.
Он лишь усмехнулся и посмотрел на Пожарского.
— Знаешь, а я понимаю, почему ты хочешь прибить этого… — он явно хотел сказать «щенка», но произнёс фамилию моего покойного названного отца. — Черчесова.
— В очередь, — усмехнулся Пожарский. — Сперва я его прикончу, а потом делай, что хочешь.
— Весьма познавательная беседа, но я пойду, — ухмыльнулся я, после чего сделал весьма странный жест.
Сперва хлопнул по окровавленному плечу Водопьянова, а после по располосованной груди Пожарского. Оба скривились от боли.
— Сучонок, — рыкнул Пожарский, сжав кулаки. — Ты что творишь?
— Кто? Я? — издевательски улыбнувшись, я исчез во вспышке телепортации.
Очутившись в круглом зале, заваленном пророчествами, я услышал знакомый бубнёж Феофана. Он как полоумный носился из стороны в сторону и бесконечно нашептывал что-то неразборчивое.
— Нашел что-то интересное? — спросил я, проходя мимо парня.
— У-у-убить нельзя. Нельзя! — закричал он, схватив меня за ворот кителя. Его глаза безумно блестели. — Нельзя. Он везде, и нигде одновременно. Понимаешь? Он везде!
Схватившись за голову, Феофан убежал, оставив меня в недоумении.
— Понял, — кивнул я. — Шизофрения не только в Чертогах Разума, а везде. Так и запишем.
Улыбаясь, я направился к кабинету деда, по пути отдав приказ:
— Ут, поглоти образцы.
Глава 4
Нечасто выпадает шанс поживиться доминантами абсолютов. Для этого нужно запихнуть голову в пасть льва и уцелеть. Мне же повезло. Я заполучил образцы крови Каменева, Пожарского и Водопьянова. Была грешная мысль использовать на Пожарском и Водопьянове модификатор «Похитителя», но решил, что риск слишком велик. По крайней мере до тех пор, пока я не вытащу отца из темницы.
«Процесс интеграции доминант завершен» — прозвучал ласковый голос Ут, заставив меня погрузиться в Чертоги Разума.
— Нет, моя хорошая, сперва нужно подкрасить реснички, вот так, — произнесла Снежана, заставив снежинки лечь на ресницы Галины.
Галя была в восторге.
— Гламурненько! — воскликнула она, смотрясь в ледяное зеркало. — Господин! Галя красавица?
— Ещё какая, — усмехнулся я, направляясь к пирамиде.
— Хозяин! Вы вернулись, — с придыханием произнесла Снежана и поправила корону, подаренную Огнёвым.