Архаров, с трудом сдерживая гнев, взревел:
— Ты наглый выродок! Ты говоришь так, будто я на курорте отдыхал⁈
Да, со стороны могло показаться, что я чёртов садист. Вот только всё это было представлением, организованным специально для моего дорогого папаши. Нет, пара фраз, брошенных мной, действительно исходили от самого сердца, но на него я не злился. Просто Анимагия активируется посредством ярости. Её я и пытался вызвать у старика.
Я с презрением посмотрел на истерзанное тело отца и скорчил рожу, полную омерзения:
— Я думаю, что ты стал немощным куском дерьма, который даже на ноги встать не способен. Что ты там вякал всю жизнь? Право сильного. Ну так давай. Покажи мне, насколько ты силён! — Я схватил его за волосы и заглянул в глаза.
А там… На меня смотрел не человек. Раненный зверь, готовый броситься в бой в любой момент. Мои слова ударили в больное место Архарова. В нервный узел, заставив его наполнить палату нечленораздельным рычанием.
Тело отца начало стремительно изменяться. Кости хрустели, удлиняясь, мышцы напряглись, лопаясь и обрастая новыми волокнами, кожа покрылась густой бурой шерстью, кисти и пальцы с отвратительным треском начали регенерировать и быстро восстанавливаться.
Спустя жалкое мгновение с пола поднялось огромное мощное мохнатое чудище, больше похожее на гигантского медведя, чем на человека. Глаза Архарова пылали первобытной яростью, пасть распахнулась в зверином оскале, и он с неистовым рыком бросился на меня, занося когтистые лапы, чтобы разорвать обидчика на части.
— Ну вот. Ты наконец-то вернулся, — улыбнулся я, готовясь к бою.
Глава 23
Когтистая лапа огромного зверя со свистом рассекла воздух в миллиметрах от моего лица. С трудом увернувшись я отступил назад и приложил руку к стене, покрытой рунами. По моим каналам хлынула мана и устремилась к стене, активируя защитные артефакты, встроенные в неё. Штукатурка покрылась синеватой плёнкой барьера отгородив нас от внешнего мира.
— Гра-а-а! — Взревел Константин Игоревич, раскинув лапы в сторону, а в следующее мгновение молниеносно бросился на меня.
Я ушел в перекат пропуская когти над головой, однако далеко я не укатился. Отец каким-то чудом умудрился ухватить меня за ногу, после чего так шваркнул о стену, что я едва сознание не потерял. Позвоночник захрустел, перед глазами поплыло, а по затылку растеклось приятное тепло от рассечённой кожи.
— Вот это в тебе дури. — Улыбаясь произнёс я и активировал все доступные мне доминанты и конгломераты.
Зачем? Ну как? Интересно же узнать кто сильнее физически, я или эта образина? Выдернув ногу из когтистых лап, я схлестнулся с Константином Игоревичем в рукопашном бою. Двоечка в бороду мохнатого зверя вошла как к себе домой. Только зубы отца клацнули отбросив его назад. А в следующую секунду клацнула уже моя челюсть…
Константин Игоревич врезался в стену спиной, после чего подпрыгнул и оттолкнулся от неё задними лапами. Прыжок вышел столь стремительным, что я попросту не успел уклониться. Когти отца врезались в мышцы, удерживающие нижнюю челюсть и с хрустом вырвали её. Нижняя челюсть пролетела через всю больничную палату и врезалась в синеватый барьер оставив на нём кровавые разводы.
— Шука… — Зло выругался я понимая, что с отцом шутки плохи.
Удары посыпались со всех сторон. На каждую атаку Константина Игоревича я отвечал двумя, а то и тремя. Он ломал мои кости, я ломал кости ему. Однако регенерация у обоих работала на столь запредельном уровне, что мы могли бы драться часами! Если бы не одно, но. Мне уже наскучило это сражение. Я запрыгнул отцу на спину и взял его на удушающий.
Да уж, шея у него что у быка. Хрен задушишь. Впрочем, я и не с такими справлялся.
— Баю-баиньки-баю, я папаню удавлю, — с ехидной насмешкой прокряхтел я, усиливая хватку.
Зверь бешено задёргался, заревел начав врезаться спиной в стены. Но я не отпускал папашу, а лишь сильнее сдавливал его шею. Каждый удар отдавался в моих рёбрах. Я чувствовал, как кости ломаются, а кровь, хлещущая из ран, прожигает в мышцах отца огромные дыры, которые довольно быстро зарастали новой плотью. Вонь пролитой крови засела в ноздрях, а магический барьер полностью окрасился алым.
— Миша! Открой! Что происходит⁈ — Кричала бабушка с трудом прорываясь через барабанную дробь колотящегося в ушах сердца.
— Давай падла! Отключайся! — Прорычал я, скрежеща зубами.
В один момент мне показалось что я вот-вот сломаю Константину Игоревичу позвоночник, но этого не случилось. Постепенно сопротивление становилось слабее, рёв отца сменился хрипом, и вскоре огромная туша рухнула на пол потеряв сознание. Бурая шерсть стала осыпаться, кости с хрустом трансформировались в человеческие возвращая Константину Игоревичу человеческие очертания лица.