Толпа склонилась в поклоне. Я тоже слегка наклонил голову, но сделал это так, чтобы иметь возможность наблюдать за гостями. Если Король Червей действительно сделал свой ход, то сегодняшняя свадьба и правда может стать поминками. Я почувствовал, как пальцы невольно легли на рукоять меча. Который я едва не пустил в дело.
Пожарский вывалился из людского моря, как выброшенная на берег рыба. Да, глаза у него сейчас были похожи на рыбьи. Так же выпучены, ртом хватает воздух и, судя по перегару, он успел выполнить моё указание и опрокинул пару бокалов. Может даже пару десятков бокалов. Он остановился слева от меня, будто пришвартовался к надёжной гавани.
— Я же говорил, что это плохая идея, — зашептал он с паническими нотками в голосе. — Какая-то баба меня хотела утащить танцевать, пришлось ей нахамить. Но она не отстала, вон, смотри. Стоит, ручкой машет, глазки строит.
Я посмотрел в сторону красавицы, соблазнявшей старшину, и должен сказать, что бюст у неё был столь внушительным, что им можно было с лёгкостью проломить кому-нибудь голову. О боги, как она вообще ходит с такой ношей? Но да, на лицо она не слишком приятна: мужественный подбородок, усики и косоглазие. Хотя раньше Огнёв этого бы и не заметил, сосредоточив свой взор на наливных арбузиках.
— Забудь про неё, — отмахнулся я. — Просто пей, ешь и веди себя как засранец. И убери с морды вот это растерянное выражение лица. Ты тот, кто прогибает весь мир под себя, а не перепуганный щенок.
— Ага. Прогибает. Понял, — кивнул старшина, и я толкнул его плечом.
— Лучше посмотри на двенадцать часов. Графиня Соболева. Её муж покончил с жизнью из-за долгов. Теперь она ищет богатого спонсора. Ты богат, она красива. Намёк понял?
Пожарский, он же Огнёв, зыркнул в указанную сторону и сально улыбнулся. Видать, графиня пришлась ему по вкусу.
— Мама, не жди меня. Буду поздно, — широко улыбнувшись, произнёс Пожарский и отправился на охоту.
Хотя какая, к чёрту, охота? Для абсолюта тут не охотничьи угодья, а столовая. Причём непонятно, кто именно здесь еда: красотки, стреляющие глазками, или сам абсолют, чьим влиянием желают воспользоваться решительно все присутствующие?
Я перевёл взгляд налево и расплылся в радостной улыбке. Князь Водопьянов, расправив плечи, шагал через толпу, расступающуюся в стороны. Рядом шагала Венера. Она была настолько прекрасна, что у меня даже дыхание перехватило на мгновение. Венера заметила меня и помахала одними пальчиками.
Аристократы же пялились на князя и его дочь в упор, а стоило взгляду Водопьянова скользнуть на них, те тут же отводили глаза. Позади меня послышался насмешливый голос старухи «Слава о шикарной причёске Водопьянова пережила саму причёску». И мне внезапно стало даже жаль князя. Если он перестанет мешать нам с Венерой, я, пожалуй, верну ему волосы. Но это не точно.
Не теряя времени, я двинул им наперерез. Преградив дорогу князю, я посмотрел на его сияющую лысину и сказал:
— Игнат Борисович, вы выглядите блестяще.
Венера прикрыла рот ладонью, но смех всё равно сорвался с её уст. У Водопьянова тут же заиграли желваки, а на лбу вздулись вены. Он подошел ко мне вплотную, тенью заслонил свет и склонился к самому уху.
— Я знаю, что это из-за тебя, чёртов ублюдок, — прошипел он. — Дай мне хоть одну законную причину, и я вырежу тебя, как раковую опухоль из тела Империи.
Я усмехнулся уголком рта и ответил, нагоняя в голос побольше иронии.
— Как я понял, вы тренировали речь перед зеркалом. И похоже, случайно вырезали собственные волосы.
Венера не сдержалась и засмеялась в голос. Слёзы брызнули из её глаз, а окружающие, не понимая, уставились на нас с Водопьяновым. Скрежетнув зубами, Князь потянулся к мане: воздух возле нас мгновенно стал гуще, как кисель. По моей коже пробежали мурашки, предупреждая: ещё миг, и он ударит. Пальцы Водопьянова едва заметно дёрнулись, заставляя шампанское из десятка бокалов воспарить вверх.
Ещё мгновение, и пролилась бы кровь. Но музыка резко оборвалась, голоса затихли, а по залу прокатился оглушительный хлопок.
Глава 22
Гости обернулись на звук и увидели распорядителя бала, стоящего на верхней ступени лестницы. Он был облачён белый наряд, как хирург перед операцией, и бил ладонью о ладонь, привлекая всеобщее внимание.
— Дамы и господа! — его голос бархатной плёнкой окутал весь зал. — Прошу занять места.