Но этого круга совершенно не существует. Также и теория познания не может окончательно обосновать свои высказывания; также и она является гипотетико-дедуктивной; своего собственного философского способа познания с высшими или даже абсолютными притязаниями на истинность не существует. Конкретно-научные факты также не могут доказать или обосновать ни одной теории познания. Правда, они могут выявить ложность теоретико-познавательных утверждений. Так, например, строгий эмпиризм, согласно которому всё знание о мире происходит из индивидуального опыта, эмпирически опровергнут.
Поэтому было бы интересным показать, как история познания и теория познания взаимообусловливают друг друга (см. стр.185). Непременное требование к современной теории познания — её совместимость с соответствующими эмпирическими фактами. Эволюционная теория познания представляет собой попытку соответствовать также и этому требованию.
Идеи этой книги вырабатывались в период с 1968 по 1973 гг. Сама рукопись была оформлена и представлена в качестве диссертации в 1973. Тогда эволюционная теория познания, во всяком случае в Германии, не была известна и даже ещё не получила своего названия. Осенью того года появились, правда, "Оборотная сторона зеркала" Конрада Лоренца и "Объективное знание" Карла Поппера. Они оба ссылались на статью Дональда Кэмпбелла "Эволюционная эпистемология", которая была опубликована лишь в 1974 г. и оба перевели это заглавие как "эволюционная теория познания". Благодаря всем трём авторам отпечатанный текст моей работы мог бы получить больший успех. Почему бы и моей книге было не дать это подходящее название?
Лишь позднее я увидел, к каким недоразумениям может привести вербальная конвергенция между Лоренцем и Поппером. Оба, как выглядит на поверхности, хотели бы решать одни и те же проблемы ("человеческое познание") посредством одной идеи ("эволюция"). В действительности же, они обсуждали прежде всего совершенно различные проблемы: Лоренц — эволюцию человеческих познавательных способностей, Поппер — эволюцию научного познания. Их конвергенция возникает лишь благодаря тому, что оба решения проблем основаны на общей эволюционной идее и подчинены универсальной эволюции. При этом, однако, эволюция когнитивных, т. е. способных к реальному познанию систем и эволюция науки представляют собой совершенно различные фазы и ступени эволюции. Поэтому было бы вполне осмысленным обеим этим фазам, и соответствующим дисциплинам дать различные названия, например, у Лоренца говорить об эволюционной теории познания, а у Поппера — об эволюционной теории науки.
Ввиду универсальности эволюционной мысли напрашивается, правда, вопрос о возможном наличии понятий и закономерностей, которые применимы и, соответственно, действенны для многих фаз эволюции. В частности, эволюция когнитивных систем и эволюция знания, которые естественным образом друг друга дополняют, могли бы демонстрировать общие признаки. Вокруг этих закономерностей вращается Кэмпбелл в своей статье, в остальном ориентированной преимущественно «антикварно». Лоренц и Поппер, напротив, имеют, прежде всего, позиции совершенно различной направленности: «вперёд» (Лоренц идёт от биологии к теории науки), соответственно «назад» (Поппер). И именно потому, что поиски закономерностей были так успешны, у сторонников, как и у критиков, было утрачено внимание к очень значительным различиям. Так, у многих создалось впечатление, что Лоренц и Поппер развивают одну тему. (См. Vollmer, 1987).
Во всяком случае, эволюционная теория познания, которая развита в этой книге, ориентирована преимущественно биологически, в ней обсуждается прежде всего эволюция человеческих познавательных способностей. Она связана, в противоположность, например, к Попперу, с явно выраженной натуралистической позицией.
С 1975 г. к таким позициям присоединились многие другие авторы. Так, главу "Эволюция эволюционной теории познания" (стр. 177 и далее) следовало бы продолжить. Наряду с уже там упоминавшимися именами, самое видное место должны были занять такие авторы, как Шуриг, фон Дитфурт, Бенеш, Бреш, Ридль, Ойзер, Вукетич, Кликс, Дельбрюк, Энгельс. Но также и инициированная Куайном и широко обсуждавшаяся в английском языковом пространстве "натуралистическая эпистемология" (Quine, 1968) принадлежит к этому же направлению мысли; допустимо даже утверждать, эволюционная теория познания частично выполняет куайновскую «программу».
Здесь следовало бы немного сказать и о том, в каком направлении я сам далее развил начала эволюционной теории познания. Особенно плодотворной представляется мне идея проективной теории познания (стр. 122–126). Проективная теория познания представляет собой попытку, различные конкретно- и метанаучные идеи, собрать в гармоничную теоретико-познавательную мозаику, где эволюция человеческих познавательных способностей занимала бы центральное место. По этому вопросу см. работы 1978а и 1979. Значение эволюционной теории познания для проблемы наглядности обсуждается в работах 1978b и1982. Понятие «мезокосмос» (стр.161) позволяет уточнить понятие «наглядность» и дать убедительное толкование наших когнитивных достижений и ошибок. — Отношение эволюционной теории познания к проблеме тело-душа освещает работа 1980 г. При этом, натуралистско-эволюционно ориентированная точка зрения, как уже упомянуто на стр. 185 ведёт к теоретико-системно ориентированному пониманию тождества.
Наконец, эволюционная теория познания бросает новый свет на проблему каузальности. Согласно Канту, каузальность есть понятие рассудка, с помощью которого упорядочивается мир явлений и становится возможным структурирование опыта. Даже если допустить, что необходимость этой категории можно обосновать трансцедентально-философски (на что претендовал Кант), то всё равно оссмысленно спросить, каким образом эту и другие категории, которые необходимы для познания, мы получаем фактически. Эволюционная теория познания даёт на этот вопрос биологический ответ: она трактует категорию каузальности как «врождённую» и говорит о врождённых ожиданиях каузальности и каузальной интерпретации мира. Если эти каузальные ожидания человека обусловлены фактически генетически, тогда эволюционно-теоретические основания дают возможность полагать, что эти каузальные ожидания соответствуют чему-то реальному в мире. В природе должно иметься онтологическое различие между регулярной временной последовательностью (post hoc) и каузальной связью (propter hoc). Это предположение находится, правда, в противоречии как с эмпирической позицией Юма, так и с трансцедентально-философской трактовкой Канта; но она вытекает из эволюционной теории познания. Правда, в чём состоит это онтологически и эмпирически (именно в селекции) значимое различие, эволюционная теория познания указать не может. Вслед за Конрадом Лоренцем я вижу это онтологическое различие в переносе энергии, которое всегда имеет место в каузальном отношении и отсутствует при чисто временном следовании. По этому вопросу см. 1981.
Многократно я высказывался также по поводу этических последствий, по поводу морально-философской "взрывной силы" эволюционной теории познания. Необходимо совершенно отчётливо сказать, что эволюционная теория познания, не имеет непосредственных этических следствий. Она исследует когнитивные способности живых существ. Поэтому её важнейшие следствия находятся в теоретико-познавательной, а не в этической плоскости. Она одна, самостоятельно не может, например, выступать основанием прагматического, т. е. ориентированного на успех, понимания этики. Также и здесь мы должны предостеречься от "ошибочного натуралистического заключения" от бытия к должному, от фактов к нормам.